— Тебе и не нужно было что-то делать. Я любил тебя.
— Но ты-то всегда что-то делал! — Фан вскочила, не в силах усидеть от возбуждения. Алекс тоже поднялся, наблюдая, как она пошла и встала рядом со сверкающей елкой. — Вся твоя семья чем-то занята и делает какую-нибудь работу.
— Кто, например? — Алекс никак не мог вспомнить, кто из его семьи делал что-нибудь необычайное пять лет назад.
— У каждого члена твоей семьи своя карьера, вы разъезжаете по стране, работаете…
— Мама за всю свою жизнь никогда не работала.
— Но она участвует в каждой благотворительной акции штата!
— Если тебя интересует эта добровольная деятельность, я уверен, мама будет счастлива привлечь тебя к ней.
— Ты не понимаешь. — Фан сложила руки на груди, расстроенная тем, что не может ему объяснить, что имеет в виду.
Алекс взял ее за руки, стараясь успокоить.
— Тогда объясни мне, Фан.
Она посмотрела на него и почувствовала вдруг абсолютно неподдающуюся логике злость оттого, что он не понимает совершенно для нее очевидного.
— Ты чертовски большой! — вырвалось у нее наконец.
Брови Алекса поползли вверх.
— Я что?
— Большой! Ты возвышаешься надо мной, — сказала она сердито.
— Потому ты и развелась со мной? Потому что я слишком большой?
— Не будь глупцом, — дерзко возразила Фанни. — Конечно же, не из-за этого.
Совершенно сбитый с толку, Алекс уставился на нее, боясь даже предположить, что же она имеет в виду.
Фан вздохнула и сжала свои ладони в его руках.
— Посмотри! — она кивнула на их руки, и Алекс послушно опустил на них глаза. — Посмотри, как твои руки закрывают мои.
— Но я ничего не могу поделать со своими габаритами, Фан! — он пытался сообразить, чего она добивается.
— Всю свою жизнь я наблюдала, как моя мать жила в тени моего отца, — сказала Фанни. — Все в ее жизни вращалось вокруг него и его карьеры. Мама была красивой и умной женщиной. Когда я была маленькой, она писала стихи. Но мой отец сказал ей, что это пустая трата времени, и она выкинула все, что написала, Ал. — Фанни не ощущала слез, которые серебристыми струйками побежали по ее щекам. — Мне было десять лет. Однажды я спросила ее, почему она не пишет стихов просто для себя, а мама ответила, что отец прав, и она только впустую потратит время. Но он был не прав! Мама должна была сделать что-то для себя, стать чем-нибудь большим, чем просто женой. Теперь-то я понимаю, что она просто перечеркнула все свои мечты из-за мужа, и он воспринял это как должное…
— И ты боялась, что с тобою может случиться такое же? — тихо спросил Алекс. — Что ты откажешься от своих планов ради меня?
— Я поклялась, что не буду такой, как мама. Я пообещала себе никогда не жить в чьей-то тени.
— А кто тебя просил это делать?
Вопрос испугал ее. Взглянув на него, она с удивлением заметила, что его лицо исказила настоящая злость.
— У меня для тебя есть одна новость, Фан, — продолжил он, едва сдерживая ярость. — В моей тени ни для кого нет места. Кроме меня самого.
— Ты не понимаешь… — начала было она, но Алекс перебил ее:
— Я прекрасно понимаю. Пять лет назад ты попросила развода, и я согласился, потому что видел, что ты несчастна. Ты не привела веских причин, и я долго ломал голову, стараясь понять, что же я такое сделал? Теперь выяснилось, что с нами вообще ничего не случилось. Ты просто пыталась защитить себя от того, чего не было. Я уже говорил тебе раньше, что я не твой отец, а ты не твоя мать. — Алекс сделал паузу, чтобы Фанни усвоила эту мысль. — Но ты взяла что-то, случившееся между двумя совершенно другими людьми, и применила это к нам. Ты исказила в своем уме наши отношения так, чтобы они соответствовали твоим страхам.
— Это не так! — яростно крикнула она, чувствуя головокружение.
— Именно так, — твердо сказала он. — Фан, то, что было между твоими родителями, совершенно не соответствует нашим отношениям. Тебе не нужно было уходить от меня, чтобы достигнуть успеха в твоем магазине и этим что-то мне доказать. Я верил в тебя. Думаешь, что бы я сделал, если бы ты сказала мне, что хочешь начать свое дело?
— Не знаю…
Фан с удивлением обнаружила, что никогда об этом не думала. Это открытие ее потрясло.
— И ты решила, что надежнее развестись?
— Я была напугана, — призналась она.
— И поэтому ушла от меня. И мы потеряли пять лет.
Его голос был полон печали, и Фанни почувствовала, как слезы снова подступили к ее глазам. Она уставилась на его рубашку и попыталась уложить в уме услышанное. Возможно, он прав, а ее страхи, действительно, отняли у них пять лет счастья.
— Я люблю тебя, Фан, — сказал Алекс тихо.
Она приподняла голову, в ее глазах был испуг. Алекс высвободил одну руку и убрал с ее лица мягкий завиток черных волос.
— Я любил тебя пять лет тому назад. И, думаю, никогда не переставал любить.
— О, Ал! — она смогла вымолвить только это.
Он обнял ее и прижал к себе так сильно, словно хотел сказать, что больше никогда не позволит ей уйти.
— Все хорошо, — прошептал он и поцеловал ее в лоб. — Теперь мы все выяснили и все привели в порядок.
— Алекс!
Она уцепилась за его плечи и откинула голову назад. Их губы слились. Фанни прижалась к нему еще теснее, так тесно, как будто стремилась стать его частью. Ее губы раскрылись ему навстречу. Она приподнялась на цыпочки, прижимаясь к нему бедрами. Ее руки поползли наверх к его голове, и пальцы утонули в густых золотистых волосах.
Почувствовав ее желание, Алекс издал тихий стон. Одна его рука скользнула вниз по ее спине. Пальцы раздвинулись, обхватывая ее упругие ягодицы. Прикосновения Алекса снова возрождали ее к жизни.
Фанни откинула голову, и губы Алекса припали к ее соблазнительно открывшейся стройной шее.
— Алекс!
Теперь его имя прозвучало так стон, мольба, страстное желание.
Он поднял ее на руки с такой легкостью, как будто ее вес для него ничего не значил, и поднялся по ступенькам лестницы на второй этаж. Толкнув плечом дверь, он понес ее в спальню и остановился около кровати. Фан медленно опустилась с его рук на ноги. Скользящее прикосновение ее тела отозвалось в нем восхитительной, сладостной пыткой.
Одежда скользнула на пол. Алекс сорвал покрывало и, вновь подняв Фан, уложил ее на кровать. Сам он опустился на колени рядом с кроватью и положил руки на ее живот, поглаживая еще не очень заметную выпуклость. Его прикосновения были нежными, благоговейными, и Фан почувствовала, что слезы щиплют ей глаза. Как ей могла прийти в голову мысль утаить от него существование их ребенка? Как она могла не понимать, что это жестоко?
