Его черты расслабились. Приблизившись к ней, он крепко обнял ее и поцеловал.
— Теперь скажи, что случилось.
— Мне нужно сделать для тебя кое-что до того, как мы поженимся.
— Это не может подождать?
Она чуть было не поддалась соблазну, но после секундного колебания заставила себя встретиться лицом к лицу со своим главным страхом.
— Нет, не может. — Отстранившись, она выставила перед собой руки и, к своему ужасу, обнаружила, что они дрожат. — Дай мне свою правую руку.
С выражением полного замешательства на лице он протянул ей свою большую ладонь, и она, зажав ее между своими, произнесла дрожащим голосом:
— Я тебя освобождаю. — Вспомнив, что ее дядя сказал эту фразу трижды, она на всякий случай добавила: — Я тебя освобождаю. Я тебя освобождаю.
— Что ты сделала, Джианна? — недоуменно спросил Константин.
— Я только что освободила тебя от инферно.
— Что?
Из ее глаз потекли слезы.
— Я тебя освободила.
— Нет. — Он отдернул руку. — Нет, ты не могла так с нами поступить. Верни его!
— Не думаю, что я могу. — Она села на скамью и, опустив голову, принялась теребить подол своего роскошного платья.
Подойдя к двери, Константин распахнул ее и крикнул:
— Позовите Примо! Немедленно! — Закрыв дверь, он повернулся лицом к Джианне. — Почему ты это сделала с нами? Почему решила разрушить все, что у нас есть, именно сегодня?
Медленно подняв глаза, она заставила себя встретиться с ним взглядом.
— Я сделала это, потому что ты не единственный для кого честь имеет большое значение. Я отказываюсь использовать инферно для того, чтобы женить тебя на себе. Я хочу, чтобы ты взял меня в жены потому, что любишь меня, а не потому, что у тебя нет выбора. Ты сам говорил, что не любишь терять контроль. Даже называл инферно заразой. Все, что я сделала, — это вернула тебе контроль и излечила тебя.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Примо.
— Что случилось? — спросил он по-итальянски, выдав свое волнение только этим.
— Она взяла назад инферно. Заставьте ее его вернуть.
Примо замер на мгновение, затем запрокинул голову и разразился смехом.
— Вернуть его? — На его глазах выступили слезы, и он, достав носовой платок, вытер их. — Это шутка?
— Нет, не шутка, — процедил Константин сквозь зубы. — Она меня освободила. Я хочу, чтобы вы заставили ее вернуть мне инферно.
Примо похлопал по карманам и, найдя сигару, достал ее.
— Вернуть инферно, — повторил он, не переставая смеяться.
— Примо, здесь нельзя курить, — тихо сказала Джианна. — Это противозаконно.
— К черту законы! — бросил Примо, взял сигару в рот, но зажигать не стал. — Объясни мне все, — обратился он к своей внучке.
Она не хотела ничего ему объяснять. Не могла сказать своему любимому дедушке правду о его сыне и невестке.
— Примо…
— Subito![10]
Пожав плечами, она примирилась с неизбежным.
— Константин прав. Я забрала инферно. Я освободила его.
Примо поднял глаза к потолку.
— Santa Maria, Madre di Dio.[11]
Одного взгляда на лицо Примо было достаточно, чтобы понять, что он получит ответ любой ценой.
— Дядя Доминик и тетя Лаура, — тихо сказала она.
Примо напрягся, затем подошел к двери и, открыв ее, скомандовал:
— Приведите Севере. Немедленно.
Мгновение спустя в комнату вошли Сев с женой Франческой и сестра Константина Ариана. За ними последовали родители Джианны, Нонна и остальные.
— Это касается всех нас, — сказал Алессандро своему отцу. — Мы одна семья. La famiglia[12].
Неохотно кивнув, Примо занял место рядом с Джианной и взял ее руки в свои. Константин сел за ней и положил руку ей на плечо. Остальные члены семьи собрались вокруг них, и Джианна ощутила их любовь и поддержку.
— Ты часто болтаешь, когда не следует, — мягко сказал ей Примо. — Но на этот раз было бы лучше, если бы ты болтала, вместо того чтобы молчать. Давай рассказывай все с самого начала, Джианна.
Девушка украдкой посмотрела на Сева. Его реакция волновала ее не меньше, чем реакция Примо и Нонны.
— Это произошло в день моего тринадцатилетия. За день до гибели дяди Доминика и тети Лауры.
— Мы отмечали праздник в доме твоего дяди, — сказал Примо. — Я помню тот день.
Константин сжал ее плечо, и она, чувствуя его поддержку, продолжила.
— Уже в столь юном возрасте я была без ума от красивой обуви.
— Мама тоже любила хорошую обувь, — пробормотал Сев.
— Да. Тетя Лаура сказала, чтобы я зашла в ее гардеробную и выбрала себе в качестве подарка любую пару. — Джианна вздохнула. — Я никогда не видела столько красивых туфель и, наверное, целый час провела в гардеробной, примеряя одну пару за другой, не в силах остановить свой выбор на какой-то одной. Неожиданно в спальню вошли тетя и дядя. Они не знали, что я в гардеробной. Тетя, наверное, забыла или решила, что я уже ушла. Они ругались.
Лицо Сева помрачнело.
— Они часто это делали. Продолжай, Джианна.
— Дядя Доминик сказал, что собирается от нее уйти и подать на развод. Тетя Лаура начала плакать. Она сказала… — Джианна сглотнула. — Она сказала: «Но как же быть с инферно? Ты говорил, что оно вечно».
Примо закрыл глаза. Нонна поднесла ладонь к дрожащим губам.
— Простите, — прошептала Джианна. — Я сожалею, что мне приходится вам все это рассказывать.
— Продолжай, — потребовал Примо.
— Дядя Доминик сказал, что почувствовал инферно с другой женщиной. Что такое иногда случается. Что он не мог это контролировать. — Она не осмеливалась посмотреть на своих родных, чтобы узнать, как они восприняли эту новость. — Тетя Лаура заявила, что перед тем, как на ней жениться, он утверждал, что у него с ней было инферно. Что, по словам Примо, такое бывает только один раз в жизни. Что она никогда не вышла бы за него замуж, если бы они не испытывали друг с другом инферно.
— Инферно действительно случается только один раз в жизни, — мягко произнес Примо.
Джианна покачала головой. Ей было так больно его разочаровывать.
— Дядя Доминик сказал, что Примо не знал наверняка, потому что не испытал такое на собственном опыте. Что Данте могут испытывать инферно больше чем с одним человеком, но можно все исправить. Он заявил, что может забрать у тети Лауры инферно, чтобы она перестала его любить, затем взял ее руку в свои и освободил ее.
— Что? — произнесли хором несколько человек.
— Он освободил ее, — повторила Джианна, — и это сработало.
Мрачно выругавшись, Примо печально посмотрел на Сева.
