— Ой! Нет...
— Ладно, прошвырнешься по магазинам. Шопинг в Париже давно совершала?
— В другой жизни. Так мы не едем, летим?
— Конечно. Я больше не могу сидеть за рулем. Самолет ждет нас в Реджо ди Калабриа.
Кэти задумалась, а потом медленно произнесла:
— А как это самолет так быстро оказался в Италии? Ты же не знал, что в колумбийском филиале неприятности?
Брюс хмыкнул и ничего не ответил. Кэти полезла в карман, достала сотовый, поиграла кнопками...
— Брюс! Это же... местный звонок! Кто это был?
— Не у одной тебя знакомые на кухне.
— Ты... подговорил кого-то из обслуги?
— Фу, ты сейчас разговариваешь, как Пру. У меня на вилле есть хороший приятель, конюх Луис. Он испанец. Я дал ему номер своего телефона, попросил позвонить в определенное время.
— Брюс... Ты с самого начала хотел удрать пораньше?
— В общем-то да. После твоего бенефиса в первый вечер я стал готовить пути отхода.
— Так это... из-за меня? Брюс, ты...
— Что опять? Что я сделал не так?
Вместо ответа Кэти кинулась к нему на шею и крепко поцеловала в щеку, отчего Брюс едва не уехал в кювет. Париж был прекрасен — как и всегда, собственно. Увы, времени на прогулки не было, поэтому Кэти успела только поглазеть на знакомые по открыткам и альбомам пейзажи лишь из окна такси. Потом был бутик с очаровательной девушкой-продавцом, которая ворковала как голубица, и под это воркование подобрала для Кэти сумасшедшей красоты платье из переливчатого изумрудного шелка, точь-в-точь под цвет ее глаз. А к платью туфельки на высоком каблуке, сплетенные из бесчисленного количества золотистых косичек, и такую же золотистую сумочку. Рассматривая себя в зеркале, Кэти тут же решила, что сегодня наденет свой нефритовый браслет — к наряду он подходил идеально.
Она не чувствовала ни капли усталости, хотя неделя выдалась не из легких, да и сегодняшний день она практически целиком провела, беседуя по телефону и читая электронную почту. После слов Брюса, сказанных на проселочной сицилийской дороге, совсем по-другому вспоминала она о жарких поцелуях под дождем, и все внутри Кэти пело и рвалось куда-то ввысь. Сегодня ей хотелось быть красавицей, именно красавицей, причем не для того, чтобы соблюсти дресс-код, нет. Для Брюса Блэквуда. Для него одного.
Приехав в отель, она приняла душ, тщательно высушила и уложила волосы, а затем принялась наряжаться...
Жиль Гидо Брюса скорее раздражал. Так было всегда, потому что Гидо был довольно противным типом. Хотя ему принадлежало несколько коммерческих банков и доля в бизнесе Брюса, при встрече с ним Брюса не оставляло ощущение, что он разговаривает с подпольным букмекером или сутенером, а не с респектабельным бизнесменом.
Сейчас Гидо вещал что-то насчет предприятий на Борнео, которые, по его мнению, никакой прибыли дать не могли, ибо туземцы — так выразился Гидо — совершенно не умеют работать.
— Для стимуляции их деятельности, Брюс, нужно поставить у берегов американский авианосец, а лучше — базу рейнджеров на берегу... О-ля-ля! Вот это класс!
Брюс обернулся, чтобы посмотреть, что это увидел Гидо, и остолбенел.
Он и так знал, что она красавица, но сегодня — сегодня Кэти Спэрроу действительно и несомненно походила на фею из сказки. Изумрудный шелк струился по совершенной фигурке, тонкая золотая цепочка лишь оттеняла золотистый загар чистой и нежной кожи, загадочно мерцали зеленые колдовские глаза, рассыпались по плечам тугие темные локоны, и на запястье теплым светом горел, переливался подаренный Брюсом нефритовый браслет с едва заметными золотыми иероглифами...
Она прошла между столиками, и все до единого мужчины в ресторане фешенебельного отеля повернули ей вслед головы, а все до единой женщины поджали губы. Брюс вскочил, поднялся и Жиль Гидо, и Кэти улыбнулась им обоим, а потом отдельно — Брюсу. Она его благодарила этой улыбкой, потому что в глазах молодого человека горело восхищение, смешанное с благоговением, и Кэти было приятно... Нет, не так. Восхищение Брюса наполняло ее радостью, словно гелий наполняет воздушный шарик, и тело стало легким и жарким, а голова — пустой и веселой, как после бокала шампанского.
Жиль Гидо поцеловал кончики сложенных пальцев и возопил:
— Брюс! Почему ты скрыл от меня такую красавицу?! Мадемуазель, позвольте вам сказать, что вы прелестны, словно фея.
Брюс хмыкнул и по-хозяйски положил руку на спинку стула Кэти, одновременно и оберегая ее этим жестом.
— Вот потому и скрыл. Знакомься, Кэт: Жиль Гидо, один из моих партнеров, старый приятель, весьма своеобразно трактующий значение слова «холостяк». Иными словами, бабник несусветный, держись от него подальше.
— Клевета и ложь. Я уже старенький. Женщины вызывают у меня лишь эстетическое восхищение, в плотском же смысле я могу им заменить лишь доброго дядюшку...
Брюс ехидно поинтересовался:
— Значит, слухи о твоей неожиданно родившей секретарше не имеют под собой почвы?
— Фи, Брюс! Грязные сплетни...
— Это мне рассказала Пру Пилбем.
— ...и легкий светский треп наших общих друзей не имеют ничего общего с истиной. Не будем об этом. Шери, вы не откажетесь потанцевать со мной перед десертом?
— Что ж, с удовольствием, если босс не против.
— Какой босс устоит перед этой нежной прелестью? Забудьте о нем на сегодня. Парижская ночь не ведает социальных различий и одинаково прекрасна и для королей, и для секретарей.
Не стоит обольщаться — мужчины ухаживали за Кэти наперебой, говорили комплименты, подливали шампанского, но все же в основном разговаривали о делах. В какой-то момент Кэти даже пожалела, что не прихватила с собой верный ноутбук, но Брюс остановил ее нетерпеливым движением руки. Он и сам все прекрасно помнил, когда дело касалось бизнеса. Кэти невольно задумалась: как же ошибаются те, кто привык считать Брюса Блэквуда плейбоем с обложки глянцевого журнала, лентяем и бездельником, просаживающим свои деньги лишь в ресторанах и казино...
Буйабес не особенно ее впечатлил, но каре ягненка со спаржей и брокколи в панировке было великолепно. Шампанское выпили только за знакомство и в честь удачных переговоров, теперь же на столе появилась бутылка какого-то белого французского вина невесть какого года, на которое мужчины смотрели с уважением и восхищенно цокали языком. По мнению же Кэти — нуда, миленько, но кисловато.
Перед десертом Жиль Гидо встал и церемонно склонил голову. — Прошу вас, очаровательница. Мечтаю, чтобы вы оказались в моих объятиях... хотя бы на время танца.
Оказавшись в отдалении от Брюса, мсье Гидо немедленно пошел в наступление, причем довольно прямолинейное.
