Они стояли, обнявшись, долгое время, пока капли дождя ритмично барабанили по крыше веранды и широко открытой двери позади Вьятта. В конце концов, он поцеловал Элли в макушку, аромат ванили и цитрусовых наполнил его ноздри.
— Пошли в дом, — тихо сказал он, уводя ее с холода и сырости.
Оказавшись внутри, он заметил на ее лице следы слез, и в его душе затеплилась надежда. Сегодня Элли была такой сдержанной и холодной, что он задался вопросом, не вообразил ли он их взаимное влечение.
И потом, не следовало забывать о Дарси. Вьятт знал, что Элли предпочла поскорее уйти отчасти из-за того, чтобы не видеть, как увозят Дарси.
— Дарси уехала домой с Барб, — произнес он, наблюдая за ней и ожидая ее реакции.
— Я знаю.
— Дом без нее кажется пустым.
— Я знаю.
Она отвечала так печально, что он подумал, будто Дарси причина ее грусти, а совсем не он.
— Куда ты сейчас направлялся? — Она подняла голову, капельки дождя потекли по ее розовым щекам.
— Я шел к тебе.
После его слов мир заиграл для Элли новыми красками. Ее душа, такая изнуренная и испуганная, раскрылась навстречу теплу и красоте. Элли шла к Вьятту, как и он к ней. Но, услышав об этом от него, увидев напряженные черты его лица, она начала надеяться.
Элли протянула к Вьятту руки и обняла его, а он запустил пальцы в ее волосы. Решительным жестом он приподнял ее голову, заставляя ее встретиться с его пристальным взглядом.
— Я шел к тебе, — повторил он и поцеловал ее. Когда он наконец ее отпустил, она призналась:
— Я тоже к тебе шла.
Несколько часов Элли плакала и упивалась обидой, однако выхода из ситуации так и не нашла. Она страшилась того, что будет переживать, когда увезут Дарси. Но, в конце концов, сильнее всего ее ранил не отъезд Дарси, а Вьятт. Она больше не хотела быть пленницей страха. Элли понимала, что, даже если Вьятт никогда не ответит ей взаимностью, она обязана сделать важный шаг и рассказать ему правду.
Она никогда не узнает о его чувствах до тех пор, пока не спросит о них. Она мечтать не смела о том, что Вьятт снова пригласит ее в дом.
— Вьятт, я… я хочу ответить на вопрос, который ты задал мне сегодня утром.
Они стояли у входной двери, вода капала с их одежды, но Элли было все равно.
— Ладно.
— Ты спросил, чего я хочу от жизни, — начала она, заправляя за уши мокрые пряди волос. — И я отвечу так же честно, как и ты. Я всегда этого хотела, всю свою жизнь. Я была постоянной загадкой для своей мамы, моих друзей, а потом для сослуживцев. У меня не было возвышенных стремлений, как у них. Я не желала быть юристом, или доктором, или моделью, даже богатой не хотела быть. Я лишь желала, чтобы у меня были дом, любимый муж и двое детей. Я хотела, чтобы у меня была семья, как у моих родителей. Больше всего на свете я стремилась стать матерью. И на какое-то время я все это получила, вернее, почти получила. Все развеялось, как дым. И теперь, наконец, я понимаю почему.
— Элли, мне так жаль это слышать…
— Нет, — Элли перебила его. — Я хочу, чтобы прошлое перестало определять мою дальнейшую жизнь. Я убеждала себя в том, что смогу создать желаемую семью с Тимом, и я ошиблась. Я знаю, что была не права, ведь…
Следующая часть признания была самой трудной. Элли предстояло обнажить все эмоции и переживания. Но имеется ли у нее альтернатива? Что еще она может потерять? Ничего. Сегодня днем она в этом убедилась. Элли плакала и ощущала уныние, которое не могло сравниться с тем, что она чувствовала прежде, даже горюя по Уильяму. Сегодня на миг в ее душе затеплилась надежда, но затем навалилось опустошение, которое она не смогла вынести.
— Я знаю, что была не права, ведь я не любила его по-настоящему. Я любила его образ, фантазию об идеальной жизни, которая могла у меня с ним сложиться. Я думала, у нас все это будет. Но у нас не было ничего. Потому что теперь я знаю, каково это любить кого-то по-настоящему. Ведь я влюбилась в тебя. — Она закончила фразу почти шепотом, изо всех сил стараясь не расплакаться, побороть страх, который испытывала, делая подобное признание.
Вьятт вытаращился на нее, не говоря ни слова, выражение его лица стало маской изумления. Конечно, он имел право изумляться! Элли так долго и упорно скрывала свои чувства и вдруг поспешно и неожиданно все ему выложила.
— С Тимом я сдалась без боя и ушла. Может, потому, что бороться не следовало. Но с тобой, Вьятт, все иначе. Я не хочу от тебя уходить. Я хочу прожить жизнь вместе с тобой. Есть ли вероятность того, что и ты захочешь видеть меня рядом с собой? — Ее подбородок дрожал. Она ждала ответа Вьятта.
Эмоционально выдохнув, он шагнул вперед:
— Ты посмотри на себя. Ты промокла.
Она позволила ему расстегнуть молнию на своем жакете и снять его. Жакет упал на залитый водой пол. Вьятт обнял ладонями подбородок Элли и заставил ее посмотреть в его глаза.
— Я люблю тебя, Элли. — Опустив голову, он припал к ее губам в таком сладком поцелуе, какого никогда не было в ее жизни. — Долго же ты выжидала, — пробормотал он у ее губ, затем обхватил и приподнял. — Я говорил себе, что должен дождаться того момента, когда ты будешь готова. Но сегодня, когда мы остались одни… я просто не выдержу.
Она уткнулась носом в воротник его пиджака, вдыхая неповторимую смесь запахов натуральной кожи, дождя и мужского тела. Радость охватила Элли, прогоняя страх. Вьятт не сказал бы ей о любви, если бы не испытывал к ней этого чувства.
С ее губ сорвался смешок.
— Долго выжидала? Мы знакомы всего несколько недель.
Он только крепче прижал ее к себе:
— За прошедшие две недели мы провели вместе больше времени, чем большинство людей, которые ходят друг к другу на свидания. Мы делились секретами. Я рассказывал тебе о том, о чем не говорил никому другому. В любом случае при чем здесь время? Я все понял в ту ночь, когда мы поцеловались на крыльце.
— Тогда? Когда ты оттолкнул меня и заявил, что наши отношения должны быть платоническими?
— Да, еще тогда.
Она снова рассмеялась, ее переполняла нежность.
— Ты оказался проворнее меня. Я не смогла себе в этом признаться до тех пор, пока не увидела тебя в кресле-качалке с Дарси. Знаешь, любить тебя означает испытывать такие чувства, которых я старалась избегать.
Наконец он ослабил хватку, поставил ее на пол и отступил:
— Я столько всего хотел тебе сказать. Я не знаю, с чего начать. О Барбаре, о себе, о моих планах…
Его карие глаза блестели от волнения, и Элли воодушевилась от перспективы.
— Не обо всем сразу, — поддразнила она его.
— Иди сюда, — сказал Вьятт, снял пиджак и повесил его на крюк. Взяв Элли за руку, он повел ее к креслу-качалке. К дурацкому креслу, которое виновато в стольких происшествиях, которое сделано и отполировано его собственными руками. Руки Вьятта были способны на многое. Он уселся в кресло и усадил Элли себе на колени, а она подняла его руки к своим губам и поцеловала их.
