— Ах, мама, — сказала Кэтрин, ласково положив в ладонь руку старой женщины, — как бы я хотела, чтобы ты была права! Как бы мне хотелось, чтобы у каждой истории был свой счастливый конец. Но, к сожалению, так не бывает.
Элис Пирс взглянула на цветы, стоявшие на подоконнике, и улыбнулась.
Джеймс решил, что начал понемножку сходить с ума: все валилось у него из рук, он ни о чем не мог думать, ни на чем не мог сосредоточиться, кроме Кэтрин Пирс. Слава богу, она должна была возвратиться из Пенсильвании сегодня.
Когда раздался переливчатый звон колокольчика — сигнал остановившегося на этаже лифта, его сердце рванулось и куда-то бешено помчалось. Но он постарался взять себя в руки и надел на лицо маску спокойствия, граничащего с равнодушием. В момент появления Кэтрин в кабинете мужчина преднамеренно покопался несколько секунд в одной из папок и только после этого поднял глаза на свою помощницу, сказав:
— Доброе утро, Кэтрин. С возвращением.
— Доброе утро, Джеймс. — Она прошла к своему столу и сразу принялась разбирать стопки скопившихся бумаг.
— Как чувствует себя мама? — Он тоже вышел в приемную.
— С ней все должно быть в порядке. И, кстати, ей очень понравились твои цветы. Розы, которые ты прислал мне, были тоже красивы. Спасибо.
— Рад, что цветы доставили вам удовольствие. А как дело с операцией? — спросил Джеймс.
— Пока врачи решили ее отложить. Я свела маму с лучшим физиотерапевтом города, и тот полагает, что довольно длительное время она попользуется ходунком, а потом ее тазобедренная область полностью восстановится. В целом все для нее должно сложиться неплохо.
— Я рад за тебя, Кэтрин. Ведь ты так переживала за маму. — Возвращаясь в кабинет, Джеймс задержался в дверях и добавил: — Не забудь о субботе. Я заеду за тобой в шесть, и мы отправимся на гала-прием к моей матери.
— Ах да. Очень хорошо.
В субботу выдался чудесный весенний день. Небо над Нью-Рошеллом полыхало голубизной, воздух прогрелся так, что люди разгуливали по улицам без пиджаков и жакетов, а некоторые мальчишки на берегу пролива Лонг-Айленд уже пытались залезть в воду и окунуться.
С утра Кэтрин вывезла Энни на огромную зеленую поляну, выходившую к прибрежным скалам, и они вдоволь нагулялись босиком по свежей траве и чистому золотистому песку у самой воды. Девочка, визжа от удовольствия, как метеор прыгала через маленькие канавки и ямки, лазила по низким скалам, и ее матери приходилось всюду поспевать за ней, чтобы не дать случайно шлепнуться и расшибиться. Казалось, после такой физической нагрузки она должна была устать, но все получалось наоборот: женщина ощущала в себе необычный прилив сил, какой-то молодой энергии, и всю ее переполняло ликующее ожидание предстоящего гала-приема в доме Роккаттеров.
Вернувшись с прогулки, Кэтрин покормила Энни, потом уложила ее в кроватку, а сама, перехватив чашечку кофе с бутербродом, занялась самыми неотложными домашними делами, пока девочка не проснулась.
Но переделать все дела ей не удалось: не прошло и двух часов, как в наружную дверь позвонили. Это был посыльный, он вручил ей коробку, перевязанную красивой атласной лентой. Расписавшись в сопроводительном журнале и поблагодарив служащего за доставку, она внесла коробку в комнату, поставила на диван и увидела прикрепленный к ней маленький конвертик с названием одного из известнейших в Нью-Йорке магазинов дорогой женской одежды. Вскрыв конверт, Кэтрин обнаружила в нем открытку и сразу узнала почерк Джеймса: «Не прекословь. Просто носи на здоровье».
Развязав ленту, она открыла коробку и ахнула. В ней лежал вышитый бисером жакет из шелка персикового цвета, а под ним — такого же цвета безрукавное платье трапециевидной формы, отделанное чистейшей воды органзой. Не вытерпев, женщина тут же надела платье и подошла к зеркалу; у нее вырвался вздох восторга. Ей никогда в жизни не приходилось видеть такого красивого платья. И оно подходило ей по размеру так, будто было сшито на заказ специально для нее.
Кэтрин взглянула на часы: в ее распоряжении оставалось еще четыре часа. Если не тянуть резину, она успеет принять ванну до того, как проснется Энни. Няня должна прийти в пять, так что до шести часов, когда приедет Джеймс, у нее еще останется достаточно времени, чтобы полностью привести себя в порядок. Гала-прием был назначен на восемь, но до этого часа, как предположила Кэтрин, ее босс, по всей видимости, решил реализовать с ней какую-то дополнительную программу.
Джеймс явился точно в назначенное время. В безукоризненно подогнанном смокинге, с гладко зачесанными назад волосами и слегка острым ароматом одеколона он производил потрясающее впечатление.
— Добрый вечер, — поздоровался Джеймс.
О боже, даже тембр его голоса был сегодня необыкновенно красив. Она хорошо знала этот тембр и за последние несколько недель успела привыкнуть к нему. Но в этот вечер его голос казался каким-то особенным. Он звучал глубже и, может быть, глуше, загадочнее. Она понимала, что это была просто игра ее воображения, но голос Джеймса действовал на нее так, будто он скользил по ее нервам, как скользило по бедрам подаренное им платье.
В этот момент в комнату вбежала только что проснувшаяся Энни. Увидев Джеймса, она смело подошла к нему и вдруг сделала движение, удивившее Кэтрин. Девочка протянула вперед ручонки и вопросительно заглянула в глаза гостю. В свою очередь мужчина вопросительно и несколько смущенно посмотрел на хозяйку дома.
— Она хочет, чтобы ты взял ее на руки, — пояснила Кэтрин.
— В самом деле?
— Да. И должна тебе заметить, что, хотя Энни у меня очень общительная, она не пойдет на руки к каждому.
Очень осторожно Джеймс поднял Энни на руки и сказал:
— Ну, теперь я готов выполнять ее дальнейшие распоряжения.
— На сегодня вполне достаточно, — сказала Кэтрин и позвала приходящую няню, чтобы та унесла девочку в детскую комнату.
Попрощавшись с Энни и няней, Джеймс и Кэтрин вышли из дома и направились к лимузину, около которого их ожидал его личный шофер. С этого момента вечер обрел для нее сюрреалистические формы. Шампанское в лимузине, ужин в шикарном ресторане, а затем кофе и десерт в бистро в самом центре Манхэттена. Ее слух ласкала музыка Рахманинова, когда они ехали в лимузине, звуками струнного квартета она наслаждалась в ресторане, а переливы джаза томно доносились до нее в бистро… Она чувствовала себя так, будто перенеслась совсем в другой мир.
— Если быть честным, говорить с тобой всегда доставляет мне какое-то фантастическое удовольствие, — сказал Джеймс и попросил у официанта бистро чек. — Ты смотришь на вещи под таким необычным углом зрения. И меня это просто интригует.
