И вот, наконец, занялся огонь. Сначала он слабо пробивался сквозь веточки, а потом начал гореть ровно, превратившись в…
– Кудрявая! – я зову ее, хотя и понимаю, что это выглядит глупо и странно. И совсем не удивляюсь, что никто не отзывается.
– Кудрявая! – повторяю, пытаясь почувствовать огонь и дотянуться здесь до пламени, разожженном где-то в Стольном. Но и это не приносит никакого результата.
Тогда я закрываю глаза, глубоко вздыхаю и совсем тихо, так же, как в своих снах, почти шепчу:
– Княжна Юлия, пожалуйста… Я так скучал…
Три секунды ничего не происходит, а потом в огонь буквально влетает белоснежная изящная тень, и янтарные глаза впиваются в меня настороженно и обеспокоенно:
– Этерн! Господи, где ты был? С вами все в порядке? Терни, солнышко, ты не ранен?
– Кудрявая! – облегченно верещу, радостно подпрыгивая, – А мы вот только из Одессы! Только мы непонятно где! А нам в Стольный надо…
– Судя по всему, – она улыбается и качает головой, – все у вас в порядке. Так… Как бы вас в Стольный переправить? Все Валькирии в отъезде, только Единица во Дворце. Терни, посмотри, есть там рядом вода где-нибудь?
– Мы стоим на берегу чего-то! заявляю я, а потом понимаю, как это звучит, и ехидно фыркаю.
– Тогда подожди, я отправлю к Единице кого-нибудь, она вас найдет, может, даже заберет. Ей это проще и быстрее, чем вы сами доберетесь. Тем более, с вами девочка.
Кудрявая ненадолго исчезает, но возвращается и удивленно говорит:
– Как вас знатно от Одессы-то унесло. Вы сейчас недалеко от Стольного Единица доберется скоро и с ней пойдете. А пока что… С тобой точно все в порядке? Ты немного изменился…
– Со мной все в порядке! Только я это… Приболел немного. А вообще, было интересно! Я в Одессе познакомился с Муркой она хозяйка публичного дома, такая красивая… А еще с Вандой она тоже очень красивая! И добрая! Она меня от простуды вылечила, хотя Мурка тоже лечила! Молоком!
– Я смотрю, ты имеешь большой успех у женщин, Этерн, – строго замечает она, хотя, вроде, ничего такого я не сказал.
– Ну… Наверное… Просто я не обращал внимания… Кудрявая, просто там огня совсем нет только в храме, поэтому я не мог с тобой говорить. Но я очень скучал. Правда! Я так рад, что скоро вернусь в Стольный!
– Я тоже этому рада. Я много думала о тебе. Столько всего надо рассказать и показать. Во Дворце скучно. Возвращайся. Я теперь хожу и думаю это надо рассказать Терни, это, это, это… Поэтому нам будет чем заняться, – как-то странно говорит она.
Но тут совсем близко раздается знакомый голос:
– Привет, волчонок. Здравствуй, Кудрявая. Так вот как ты связь с ними держишь… Ладно, не беспокойся, доставлю эту компанию в лучшем виде.
– Надеюсь, – мягко отвечает волчица и исчезает.
Поворачиваюсь к Единице. Да, я даже скучал… И по ней. Она классная!
– Здрасте! говорю ей и позволяю почесать себя за ухом. А что? В конце-то концов, это одна из немногих, к кому я могу прийти за советом!
– Рада тебя видеть. А ты вырос. Глянь, какие лапы, какой взгляд… Скоро жениться будешь! Или какая там у вас система? – улыбается Таисия, внимательно меня рассматривая.
– Рано мне еще о таком думать, – смущенно бурчу, – Еще даже окончания родового нет, какая тут любовь…
– А мне показалось… – задумчиво протянула она, но тут же подхватилась, – ну да ладно. Итак, пойдем под водой. Так и быстрее, и безопаснее. Так что становимся рядом купол накину.
***
Хозяйка отказалась с нами ехать. Почему я не удивлен? Судя по всему, действительно основательно подпортил ей обедню своим предварительным общением с Оракулицей. Нет, ну а что тут уже сделаешь? В любом случае, ей надо остыть. Но Валькирия без фамилиара?
Хотя кого когда слушала моя хозяйка? Она даже Княгине не подчиняется… Куда уж тут моим жалким попыткам напроситься в сопровождающие. Ну и ладно. Хочет идти одна пускай идет, только глаз не спущу с нее. На всякий случай.
Однако мое беспокойное ожидание продолжалось недолго. В какой-то момент сквозь толщу воды, сквозь сотканный купол и мою обиду я даже не почувствовал – почуял беду.
– Я наверх! – коротко сообщаю Единице, даже не удосуживаюсь посмотреть, услышала она меня или нет, и бросаюсь вон из-под спасительного кокона. Тут же в уши забивается вода, в носу начинает противно щипать, шерсть намокла и потяжелела, но некогда плести чары, некогда. Хозяйка никогда не позовет меня, потому что привыкла рассчитывать только на собственные силы. На собственные. Которые сейчас вряд ли помогут. Потому что… Потому…
Выныриваю на поверхность, несколькими сильными гребками подплываю к берегу и несусь со всех лап в лес. И метров через тридцать вижу…
– Отойди от нее! – мне страшно. Мне по-настоящему страшно. Но за хозяйку куда страшнее.
– Кто тут у нас? – древняя сила, скрывающаяся в теле человека, протянула ко мне свои щупальца, но я отскакиваю и медленно подхожу к Виктории, безвольно лежащей на земле. Становлюсь над ней и замираю изваянием. Пастырь Волков не уйдет сам, просто так. Если уж и появился, то без откупа и думать нечего от него живым уйти. Что же натворила моя хозяйка?
– Что она сделала? – говорю как можно тверже, вздыбив шерсть на загривке и ощерившись.
– Мои орты были уничтожены. Она направила моих мальчиков на гибель. И теперь должна заплатить за это.
– Чего ты хочешь? – спрашиваю, а в уме прикидываю самый лучший расклад. Лучшего все не придумывалось, зато худших находилось в избытке.
– Жизнь. Я еще милостив за троих ортов беру только одну ее жизнь. А ведь мог бы и…
– Стой! – зажмуриваюсь на секунду, а потом быстро, чтобы не испугаться, выдаю: – Тебе нужна жизнь? Я меняю ее на свою. Смотри, Пастырь, какой обмен. Я волк. Я молод. Я буду служить тебе столько, сколько прикажешь. Только отпусти ее.
Он с усмешкой рассматривает меня с ног до головы, видимо, приметив голенастые лапы, мокрый мех и, кажется, даже взгляд, который оставался перепуганным, как бы я ни старался придать ему уверенности.
– Ты это что же, торговаться со мной вздумал?
– Это не торг! Это обмен. Жизнь за жизнь. Смотри, ты и так ее искалечил, твоя жажда мести удовлетворится уже причиненной болью… А теперь возьми меня вместо нее.
– А ты знаешь, о чем просишь? Ты будешь служить мне вечно, выполнять приказы беспрекословно, никогда не увидишь ни семьи, ни друзей, ни свою хозяйку, ни свою волчицу, – усмехается Пастырь.
Я дергаюсь. Это мой приговор, да? Но разве не должен я отдать все за свою хозяйку? Совсем все? И тенистую Зону с ручьями, и сестренку Альбу, и маму, тщетно ждущую меня назад, и Единицу, такую улыбчивую и теплую, и маленькую девочку Оксану, такую одинокую среди людей и среди фамилиаров, и Викторию, мою хозяйку, мою чудесную, добрую, замечательную хозяйку? И Кудрявую… Свою Кудрявую, янтарноглазую, ласковую, заботливую… Любимую свою волчицу, к которой так стремился… И ее. Все отдать за жизнь своей Валькирии, за свою честь, за свою веру в чудо и в их с Княгиней счастье.
