— Что с тобой такое? Ты, по-моему, ужасно взвинчена. Скоро будешь шарахаться от собственной тени. — Он бросил на пол перед огнем несколько диванных подушек и уселся.
— Точно, я уже шарахаюсь. Там, на улице, так темно и жутко… — Синди присела на подушку рядом с ним и протянула ему тарелку. — А когда возвращается твоя экономка?
— Элизабет? Завтра, кажется.
— Она у тебя, наверное, очень хозяйственная. — Ага. Даже не знаю, что бы я без нее делал.
— А что будет, когда ты женишься?
Стюарт чуть не подавился куском жареного мяса. Он повернулся и посмотрел на девушку:
— Ты что, смеешься?
— Нет, и не думала. Ведь женишься же ты когда-нибудь, пусть даже сейчас это кажется тебе невероятным.
— Детка, я уже получил один такой урок от женщины, и, хотя все это было очень поучительно, не могу сказать, что мне понравилось, поэтому не хочу повторять этот опыт. Как ты знаешь, я из тех, кто учится на своих ошибках.
— Да, конечно, — сдержанно проговорила Синди.
Закончив есть, она поставила пустую тарелку на поднос, потом встала, подошла к столику в углу и стала просматривать большую пачку пластинок. Выбрав одну из них, под названием «Ангел», она поставила ее на проигрыватель.
Несколько минут девушка тихо покачивалась под музыку, потом протянула руки к Стюарту, который неторопливо встал и принял ее в объятия.
Они медленно танцевали, Синди чувствовала свежий аромат мужского одеколона и приникала к Стюарту все ближе. От него пахло чистотой, он даже на ощупь казался чистым под тонкой зеленой тканью пуловера. Она смело посмотрела ему в глаза и сказала:
— А что, если ты влюбишься в кого-нибудь… в меня, например?
Он прищурился, увидев незнакомый жадный блеск в ее глазах, ее рот был крепко сжат, выдавая бесшабашную решимость идти до конца. Ее, видимо, очень сильно обидели. Стюарт понимал это и чувствовал, что девушка готова отомстить, забыв про все свои принципы и идеалы.
— О, это очень маловероятно, — сказал он. — Если бы я испытывал к тебе желание, тогда бы мог и полюбить. Это единственная любовь, на какую я способен, но это будет прекрасно и восхитительно, могу тебя заверить, ты ни на минуту не пожалеешь об этом. — Он говорил медленно, не сводя с нее глаз, в его голосе звучала страсть. Он опустил голову, Синди почувствовала, как его губы прикасаются к ее губам, и задохнулась от невыразимого смешения ужаса и неземного восторга. Постепенно она успокоилась, беззаботно решив отдаться тому сладкому блаженству, от которого кружилась голова и сердце в груди переворачивалось.
Стюарт, чуть приподняв голову, прошептал:
— Господи, тебя что, раньше не целовали, что ли? Тебе еще надо учиться и учиться.
Девушка открыла глаза и посмотрела на него прямо и решительно. Она разглядела в его глазах искорку смеха и еще что-то такое, чему не знала названия.
Он потянул ее вниз, на подушки, разбросанные по полу. Она почувствовала в нем перемену — его поцелуи стали отдавать горечью и гневом, его руки грубо схватили ее за плечи и стиснули почти до боли. Это проявление грубой силы напугало ее.
Она попыталась высвободиться из его объятий, но не смогла. И вдруг в голове у нее ярко сверкнула мысль, что сейчас она для него всего лишь женщина — одна из многих, ему все равно, кто именно.
Осознав это, Синди внезапно почувствовала, что желание отомстить за обиду домашним, которое медленно разгоралось в ней весь день и стало почти невыносимо жгучим, вдруг испарилось. Она точно знала, что не хочет стать для него очередной безликой любовницей, и это было для нее важнее всего другого, даже важнее его ненависти. Она стала бороться с ним, отпихивать двумя руками, отворачиваться, чтобы уклониться от поцелуев. Задыхаясь, она молила отпустить ее.
— Нет!
— Убери руки!
— С какой стати? — Стюарт поднял голову, глаза у него потемнели и ярко блестели, он презрительно смотрел на нее сверху вниз. — Ты же сама этого хотела, разве не так? Ты просто напрашивалась на это, детка, вот и получай!
— Нет! — Она в бешенстве отвернулась от него.
— А в чем дело? Может, ты предпочла бы Тони? — заорал он. — Смотри на меня! — Крепко схватив девушку за подбородок, он заставил ее взглянуть ему в лицо. — Но о Тони теперь можно забыть, да? С Тони покончено, правильно? Он поверил тому, что рассказала твоя тетушка и твои родители тоже. Они говорят, что не верят, но в глубине души у них есть сомнения. А ты обиделась и рассердилась на них, хочешь им отомстить, и я для этого пришелся очень кстати. Ты хотела меня использовать назло им, назло всем! Я прав или нет?
Синди открыла рот, чтобы возразить.
— Что, неправда? — сердито повторил Стюарт.
— Ах, раз так — да, да, да, да! Ты это хотел услышать? Доволен?
Он безрадостно рассмеялся:
— Нет, недоволен. А теперь ты вдруг передумала? Но тебе не повезло, что ты связалась со мной, ты не находишь?
— Да, мне не повезло, от тебя пощады не жди!
Он снова сжал ее плечи, потом вдруг оттолкнул от себя и сказал:
— Знаешь, может, и так, но что-то мне неохота заниматься любовью с такой девицей, как ты, которая только использует мужчину, провоцирует его, а потом молит о пощаде. Запомни на будущее — я не люблю, когда меня используют. В следующий раз тебе это так легко не сойдет с рук. — Он встал на ноги и, грубо потянув ее вверх, поднял с пола. — Я бы тебе посоветовал аккуратнее выбирать жертву, а то окажешься по уши в неприятностях, из которых уже не выберешься.
Приглушенно всхлипнув оттого, что он больно выкрутил ей руку, поднимая с пола, она размахнулась и со всей силы ударила его по лицу.
Она видела, как его смуглая кожа покраснела от удара. Она знала, что ему было больно, но он даже не вздрогнул — лишь молча смерил ее взглядом с холодной, безжалостной неприязнью.
— Забирай свое барахло. — Он сунул ей в руки пиджак и бросил к ногам сумочку. — Я отвезу тебя домой.
«Ну вот, я знала, что рискую, и теперь он меня ненавидит», — подавленно думала девушка, сидя в машине Стюарта. Он затормозил у ее дома и ждал, пока Синди сама откроет дверцу, но она чувствовала, что не может оставить его вот так, молча, не сказав ни слова.
— Стюарт, — произнесла она тихо, не зная, с чего начать.
Он молчал. Он сидел и смотрел прямо перед собой, вцепившись в руль обеими руками.
— Ты прав, во всем прав, — продолжила она запинаясь. — Я хотела сделать это назло родителям, Тони и остальным, раз они так дурно подумали обо мне. Я считала, что, если действительно сделаю то, в чем меня все подозревают, буду оправдана в собственных глазах. Но потом я вдруг осознала, что эта месть не имеет никакого смысла — что это как-то несерьезно, глупо… — Она замолчала. — Стюарт, ты ничего не хочешь мне сказать? Прости меня. Я виновата, правда. Прости.
