Акушерка зовет медсестер. Меня снова укладывают на каталку и везут в родильный зал. Там на столе я реву от счастья встречи с доченькой и понимания, что Грозный в покое нас не оставит, если Ирина не прислушается к моим словам.
Слава богу, я не слышу Демида, не вижу его.
Когда пространство заполняет первый крик малышки, слезинки из глаз не просто катятся, а текут ручьем!
Это истинное счастье, которым не хочется делиться, а отдавать — тем более!
* * *
Демид
Клиентоориентированности в этой богадельне никакой! О сервисе и речи нет…
Агрессивные, как стая пираний, женщины не подпускают меня к Юлии. Громко вопят, бравируя санитарными нормами, вынуждают спуститься в приемное отделение и ждать там.
Вымотанный и злой, я сижу на расхлябанной драной лавке. Коридор настолько узкий, что мимо проходящие люди чуть ли не задевают мои колени!
Не выдерживаю и поднимаюсь. Шагаю на крыльцо продышаться. В кармане звонит телефон — что-то от меня хочет Люсинда.
— Демид Леонидович, — визжит экономка, — у нас пожар!
— У меня тоже одно место подгорает, — рычу в ответ.
— Нет, вы не понимаете! Дом полыхает в прямом смысле. Второй этаж!
— Что?! — я отстраняю телефон от уха, растираю уставшие глаза.
Переспрашиваю и не верю.
— Мы вызвали пожарных, но эпицентр возгорания случился в комнате мисс Хилл! Господи милосердный! Джулия так и осталась в доме!
Час от часу не легче.
В каком-то бреду я спускаюсь по ступеням. Приехал в клинику на машине скорой и только собирался сам звонить Люсинде, чтобы та передала через Вальтера сумку с принадлежностями для Полонской, а теперь слышу такие новости.
Вызываю такси и мчу домой.
Еще издали на подъезде к частному сектору я замечаю густой черный столб дыма как раз в той стороне, где расположен мой особняк.
Бросаю водителю купюры и чуть ли не на ходу выпрыгиваю из машины. Бегу ко двору. Ворота настежь распахнуты, на территории дома стоят несколько красных пожарных машин, воняет гарью.
— Ах, господин! — едва заметив меня, кидается Люсинда. — Беда какая!
Оглядываю масштаб трагедии. Дотла дом не сгорел, лишь правое верхнее крыло пострадало. Вижу, что на улице собрались все, кроме Хилл.
— А Джулия?
Интересуюсь у Люсинды, а та навзрыд!
Бессмысленно что-то выяснять у эмоциональной женщины.
Иду к одному из пожарных.
— Очаг почти потушен, тела мы не нашли, — отчитывается он. — Нет останков.
— Значит, девушка не сгорела?
— Не-а, пусто было в комнате. По опыту скажу, что если надумаете проводить экспертизу, в доме найдут следы воспламеняющейся жидкости. Поджог это, Демид Леонидович. Возможно, тот, кого вы ищите, это и сделал, а потом выбрался через окно. Створки были нараспашку, да и лестница приставная валялась…
Мужчина говорит громко и четко.
Достаточно, чтобы его поразительные слова услышал не только я, но и Люсинда.
— Ох, Демид Леонидович, — взмолившись, опять несется, — простите вы меня дуру старую! Все жалела мисс Хилл, но я же не знала, что она с ума сошла! Джулия еще один поступок ужасный совершила, а я побоялась вам сразу сказать…
— Какой? — уже сквозь зубы цежу. Всего трясет.
— Когда госпожа пригласила Юлю на ужин, Полонская в какой-то момент попросила воды. Я застала Джулию на кухне, когда она подливала в стакан сестре странную жидкость из маленького флакончика. Я так испугалась за Юлию, за вас, что вылила ту воду и подменила стакан.
— Хилл что, отравить Юлю пыталась?
— Думаю, да…
— Убью… уничтожу твою любимую госпожу, пусть только мне попадется!
— Пощадите, прошу-у-у! — экономка валится мне в ноги, бьется лбом о колени. — Несмышленая она… дров наломала.
— Не к той девушке ты прикипела, Люсинда, — отталкиваю женщину. — Видимо, возраст так сказывается. Ты стала очень сентиментальной с годами и больше не можешь рассуждать трезво. Я отправляю тебя на пенсию, служба в моем доме для тебя закончена.
— Как же, Демид Леонидович? Я всю жизнь была подле вас, чуть ли не с малых лет вам помогала, еще со времен вашего покойного отца. Так привыкла…
— Только поэтому я тебя не трону. А сейчас ухожу, но когда вернусь, чтобы и духа твоего здесь не было!
Я очень зол. Держусь из последних крупиц морали, что самоотверженно прорываются сквозь толщу ярости.
Столько лет я спокойно засыпал и просыпался в доме, не забивал голову возможными интригами, потому что знал — тыл в особняке надежный. И каждый винтик в рабочей системе работал только на благо. Я всегда уважал персонал, порой кричал, но по делу. Покровительствовал их семьям тоже, причем во всех вопросах.
И уж точно не был знаком с подлостью. Доверял.
Люсинда очень меня подвела, потеряла мудрость, из-за этого случилась беда, а могла произойти и трагедия!
С экономкой я прощаюсь навсегда.
Хорошо, что успел забрать деньги из сейфа — перезанять недостающую сумму у Хакимова и расквитаться с кредитом.
Окрикиваю Вальтера.
Отныне я стану бдительным. Задумаюсь о том, чтобы поставить камеры в доме. Теперь я вряд ли смогу кому-либо доверять. Предают. Зачастую самые близкие люди.
— Что прикажете, Демид Леонидович?
— Едем в аэропорт. Я должен поймать эту змею за хвост. Она посягнула на самое сокровенное… Жизнь моей дочери!
— Справедливо.
Билеты для Хилл я покупал лично. И они на завтрашнее число, но, зная Джулию…
После такого греха она бы не осмелилась прятаться в России даже несколько часов. Не найдется ей здесь и угла, где бы спрятаться.
Летим по шоссе на максимальной скорости, однако пробка впереди приводит меня в откровенное бешенство.
Пробиваю по планшету ближайшее расписание вылетов. И сегодня есть рейс, нужный Хилл. С пересадками, конечно, в эконом-классе, но в этой ситуации она бы согласилась лететь и в багажном отсеке.
Проклятье.
А Юлю, должно быть, уже поместили в родильное отделение.
Мог бы я разорваться?
— Ставь мигалку на крышу, Вальтер! Такими темпами мы прибудем в аэропорт, когда моя дочь пойдет в детский сад!
По пустякам всегда стараюсь не злоупотреблять положением. Сегодня другие обстоятельства!
Проблесковый маячок синего цвета вынуждает общий поток машин потесниться, а нам позволяет двигаться быстрее.
Бросаю Вальтера на парковке аэропорта.
Бегу, а в мыслях только бы увидеть Хилл.
Женская месть бывает очень жестокой и холодной, но посягать на здоровье не рожденного дитя — перебор. Лучше бы Джулия набралась смелости и поквиталась со мной.
В здании на табло вижу объявление, что заканчивается посадка на рейс… нутром чую — Хилл уже на пути в самолет.
— Джули! — ору на весь аэропорт.
Пробираюсь сквозь толпу к рамке. Она пищит и загорается красным.
— Постойте! — словно из ниоткуда появляется крепкий мужчина в форме охранника и белых перчатках. — Выкладывайте в емкость все металлические предметы.
— С дор-р-роги! — уже рычу от злости.
Но в его глазах я вижу только лед и какое-то ликование. Абсолютно чужой сотрудник ухмыляется и смотрит на меня так, будто знает. Такое чувство, что он специально пользуется теми крошками власти, которыми наделила его служба в аэропорту.
— Вы плохо расслышали? — надменно тянет подбородок. — Ремень, часы, мобильный телефон…
— Ты лишишься работы!
— Я за нее не держусь, — улыбается шире, демонстрируя мне золотую коронку на боковом резце.
Мужчина высокий. Коротко стриженный. Его лицо, мимика, жесты источают лютую неприязнь. Мы совсем не знакомы, но я от чего-то испытываю к человеку презрение.
Вскоре к нему подходит женщина в форме.
— Какие-то проблемы, Виктор Сергеевич?
— Очередной дебошир, — равнодушно хмыкает. — Если не будет соблюдать правила, вызовем полицию.
Волокита с органами совершенно некстати. Трачу драгоценное время на досмотр.
Отбившись от парочки навязчивых работников, шагаю дальше.
