лестничной клетке четвёртого этажа и слышим звонок в нашу квартиру. Через пару минут слышу голос Максима.
— Привет, Иван. Закрылась? Сейчас сам открою. Она может быть с подругой. Берите обеих, подругу потом отпустите. Мою помаринуете малость.
Слышим приглушённый мужской смех и звук открывающегося замка. Мы ещё какое-то время затаив дыхание стоим и слушаем. Слышим, как мужчины прощаются с Максимом и спускаются вниз, как хлопает входная дверь. Мы выдыхаем.
— А ты говорила адекватный… Сейчас бы тебя загребли за проникновение в чужое жилище, — шепчет Татьяна.
— Почему чужое? — туплю я.
— Вика, это жилплощадь принадлежит тебе? Нет. Ты здесь прописана? Нет. И ты даже не жена Максиму!.. Так что жильё чужое. На него прав у тебя нет…
— Но ключи, — так ничего и не поняв возмущаюсь я и открываю ладошку, в которой до сих сжимаю ключи от входной двери.
— Пошли, — решительно говорит подруга.
Мы спускаемся вниз, и я уже готова пройти мимо двери некогда моей квартиры, как Татьяна меня останавливает.
— Куда, подруга? Нам сюда. Сейчас заберём вещи, отдашь ключи и забудешь сюда дорогу, — и нажимает на звонок.
Дверь открывается быстро. На пороге вырастает фигура Макса. Он молча смотрит на нас, зло тараня глазами. Татьяна толкает меня в бок, заставляя вернуться в реальность.
— Привет. Я за вещами, — нарушаю тишину.
Максим молча делает шаг в сторону, пропуская нас вперёд. Мы остаёмся в прихожей, а Макс проходит в комнату и выносит оттуда небольшую коробку из-под обуви, протягивает мне. Я за это время успеваю прийти в себя и начинаю дерзить. Открываю коробку, смотрю на содержимое. Он собрал немногочисленные флакончики из ванной и спальни, которые я не прихватила сама, пару журналов и неиспользованные тесты на беременность. Макс требовал постоянно предъявлять ему отрицательные тесты, чтобы быть спокойным за наше будущее. Горько улыбаюсь лишь губами. Достаю тесты и кладу их на тумбу.
— Мне они ни к чему. Может тебе ещё пригодятся, — язвлю я. — Чего в квартире так грязно? Словно рота солдат прошлась, — обращаю я внимание на грязный пол.
— Ты опоздала и пропустила маски-шоу, — язвительно отвечает он, при этом грязно выругавшись.
— Не люблю дебильные шутки, — и протягиваю Максу ключи. — Теперь я всё забрала и ничего тебе не должна? — интересуюсь у Макса.
Он недовольно бросает:
— Всё. Вали.
И мы с Танюшкой сбегаем из квартиры.
Уже сев в машину к подруге, даю себе слабинку, реву и благодарю Таню за спасение моей свободы. Не сложно представить, что со мною было бы, не будь рядом Тани.
Глава 20
Виктория
В пятницу идём с Марком в театр и смотрим постановку «Мистификация», по пьесе Садур «Брат Чичикова». Это фантазии по мотивам поэмы Гоголя «Мёртвые души». Давно мечтала посмотреть. Хотя, когда Марк предложил составить ему компанию, сомневалась, боясь, что Марку придётся многое объяснять. Однако, оказалось, Марк всё хорошо понимает и знаком и с «Мёртвыми душами», и с творчеством Садур, и с творчеством Захарова.
С молодым человеком долго беседуем после спектакля. Он же просвещает меня, что его бабушка боготворит русских классиков, и в её доме их творчество знают все с пелёнок, как и русский язык.
В субботу Марк улетает в Германию, мне же остаётся ждать возвращения его дяди, что я и делаю, считая дни до встречи.
Все последующие после нашей нелепой встречи дни Максим обрывает телефон своими звонками и смс-ками, которые я игнорирую, чем ещё больше бешу своего бывшего. Ведь знаю же, что нельзя так с ним поступать. Он такого отношения к своей персоне никогда не терпел, но мне теперь всё равно.
В один из дней немного задерживаюсь на работе. Сегодня Маша не смогла выйти, поэтому практически целый день мне пришлось вести приём её подопечных вместе с ней, но по скайпу. Устала. Завтра придётся управляться вообще самостоятельно, Маша идёт на приём к врачу.
Просматриваю её записи, заочно знакомлюсь с подопечными. Раздаётся резкий стук в дверь, от которого я подпрыгиваю, испугавшись, и поднимаю глаза на посетителя.
В дверях стоит Максим. Он изрядно пьян, даже немного покачивается. Хотя точно знаю, это не критическая точка его опьянения. В таком состоянии он становится резким и грубым. И я, глядя на бывшего, ничего хорошего от его прихода не ожидаю. Мне бы нажать на кнопку вызова охраны (такая кнопка в этом центре есть в каждом кабинете, так, на всякий случай, ведь на приём могут прийти разные люди), но я почему-то этого не делаю, боясь привлечь к себе лишнее внимание на новой работе. Проработала-то всего ничего, а уже неприятности. Что обо мне подумают…
А дальше всё происходит быстро, но как в кошмарном сне.
Макс резко закрывает дверь изнутри и надвигается на меня. Я лишь успеваю тихо вскрикнуть, как оказываюсь сильно прижатой к рабочему столу. Макс умело держит одной рукой две мои за запястья, а локтем прижимает моё лицо к столешнице так сильно, что кости трещат и вот-вот рассыплются, причиняя мне нестерпимую боль, от которой у меня ручьём текут слёзы, но я не могу произнести ни одного громкого звука, только мычу.
Макс рычит, резко раздвигает мои ноги своими и встаёт между ними. Пытаюсь вывернуться, но лишь причиняю себе дополнительную боль. За доли секунды он рвёт моё бельё, слышен звук расстёгиваемой молнии его брюк, и резким толчком он входит в меня без какой-либо подготовки до упора. Жгучая боль обжигает всё внутри.
— Шлюха, я заставлю тебя стонать подо мною. Ты ответишь за всё, — шипит он, а я боюсь даже шелохнуться, лишь беззвучно всхлипываю.
В дверь раздаётся громкий стук и голос Тани:
— Вика, у тебя всё в порядке? — и снова настойчивый стук в дверь.
Но Макс лишь сильнее вдавливает меня в стол, заставляя молчать, и не прекращает резких, вколачивающих движений, от который у меня темнеет в глазах. Наконец-то он дёргается несколько раз, извергая в меня сперму, сильно ударяет по пятой точке ладонью, быстро одевается и, выходя из кабинета, бросает через плечо:
— Мне понравилось. В следующий раз продолжим также. Готовься и жди!
Я безвольно сползаю на пол. Так и сижу какое-то время, пока в кабинет не влетают Татьяна и Анна Павловна.
Они понимают с полувзгляда, что здесь произошло, помогают мне встать. Татьяна порывается вызвать полицию, но я останавливаю её, заявляя, что не буду писать заявление.
— Дура, кого ты жалеешь? Тебя он особо не жалел, — пытается достучаться до моего сознания подруга.
— Я не его жалею. Мне его маму жаль. Татьяна Ивановна только переживать
