Журналистка почуяла сенсацию.
— Это так?
Леди Кроуз мелодично рассмеялась.
— О, моя дочь еще слишком мала, чтобы думать о таких вещах. Я хочу, чтобы у нее было счастливое, беззаботное детство.
— Но ты сказала… — начала было девочка, но мать шаловливо погрозила ей пальчиком.
Интервью было окончено.
— Терпеть не могу эти тряпки! — Адела бросила черный бархатный жилет на кровать и снова влезла в джинсы и свитер. — И ненавижу, когда меня все время снимают. Так скучно.
— Ну что, выпустила пар? — ласково спросила Дороти, причесывая взъерошенную бунтарку.
— Почему мама иногда такая злая?
— Я уверена, она не нарочно, — утешила девочку Дороти, хотя от бурного темперамента Шарлот уже устали все домочадцы.
Кроме Ника, напомнила она себе с горечью. Может быть, страстные ночи компенсировали ему дневные вспышки дурного настроения жены.
Но главным террористом по-прежнему оставался неугомонный Ганс. Он постоянно рвал газеты и журналы, превратил нижние ветки роскошной елки в жалкие лохмотья и, в довершение всего, перегрыз гибкий шнур гирлянды.
И за это Ник шлепнул его ремнем всего один раз!
Однажды щенок проник в комнату Шарлот, которая все еще делала вид, что спит там, и полакомился ее уникальными кожаными сапожками.
Забыв о том, что сама доставила «это чудовище» в дом, актриса билась в истерике, требуя усыпить щенка, в то время как Адела, заливаясь слезами, умоляла о пощаде.
— О боже… — устало изрек Ник, оказавшись между двух огней. — Я беру над Гансом постоянное шефство.
С тех пор они стали неразлучны. Щенок повсюду, даже в офис, сопровождал хозяина и учился более ответственному отношению к жизни.
Когда Дороти и Адела спустились вниз, телевизионщики уже уехали, а леди Шарлот исчезла, никого не предупредив.
— Почему она не взяла меня с собой? — спросила огорченно девочка.
Хороший вопрос, с горечью подумала Дороти. Мамочке явно не до общения с ребенком. Сейчас, наверное, расслабляется в каком-нибудь ресторане.
— Потому что знала, что мы с тобой собирались покупать рождественские венки из остролиста. Беги, надевай свои сапоги.
Домой они возвращались с полным багажником. По настоянию Аделы, состоялась еще и незапланированная экскурсия в питомник, где они основательно запаслись ветками омелы.
— Наша звезда уже дома, — мрачно сообщила им Ингрид. — Отдыхает. Просила, чтобы ее не беспокоили.
Дороти с помощью Аделы занялась украшением столовой и холла. Омела была торжественно подвешена под центральной люстрой в холле.
— Нормально смотрится? — спросила она, опускаясь со стремянки.
— Великолепно! — одобрил Ник с порога. Похоже, впервые за все это время он был в отличном расположении духа.
— Папа, папа! — Адела приплясывала от возбуждения. — Дороти стоит под омелой! Ты должен ее поцеловать.
— Сейчас. — Он протянул дочери поводок, с которого рвался отчаянно бьющий хвостом Ганс, и подошел к окаменевшей девушке. — Извините, — прошептал он. — Но таков обычай.
Его руки легли ей на плечи, и он притянул ее к себе. От него пахло морозом и свежестью. Поцелуй был холодным и бесконечно нежным.
— Целуем домочадцев, милорд? Как это банально! — Шарлот медленно спускалась по лестнице.
На ней был длинный халат цвета спелой клюквы. Таинственный вояж, несомненно, улучшил ее настроение, но выражение темно-синих глаз не предвещало ничего хорошего.
— Это очень древняя традиция. — Ник не спешил отпускать Дороти из своих объятий.
— А как насчет жены? — игриво спросила леди Кроуз, подходя к ним вплотную.
Любоваться на супружеские нежности Дороти не собиралась.
— Пошли обедать, малышка! — позвала она Аделу и поспешно вышла из гостиной.
Наконец-то сочельник…
Дороти поставила машину напротив парфюмерного салона.
Когда же все это кончится? Шарлот сразу отнеслась к ней с подозрением, а после поцелуя под омелой стала считать своим личным врагом. Таких женщин, как она, оскорбляла даже мысль о возможной сопернице. Они уж если возненавидят, то всерьез и надолго, изобретая самую изощренную месть.
Все это было отвратительно.
Изобразив дежурную улыбку, Дороти вошла в сувенирный магазин.
— Я пришла за кукольным домиком и мебелью.
— Для мистера Моблейна? Все давно готово и упаковано. Помочь вам отнести коробки в машину?
— О, спасибо!
— Надеюсь, девочке понравится, — заметила хозяйка, помогая Дороти погрузить подарок в багажник. — Что за удивительный праздник у нее будет, вместе с мамой…
— Конечно, — согласилась Дороти. — Я уверена, Адела придет к вам после Рождества, чтобы выбрать еще мебель.
Глаза толстушки загорелись.
— Вы думаете, леди Шарлот привезет ее? Будет так чудесно с ней познакомиться. Мы так часто видим ее с тех пор, как она вернулась.
— В самом деле?
Та энергично кивнула.
— Она заглядывает в парфюмерный салон каждую неделю. Кстати, она была там сегодня утром.
Дороти насторожилась. Насколько она знала, Шарлот редко вставала раньше полудня. Зачем ездить в Крейдон, когда дома у нее — целый чемодан французской косметики.
— Вы уверены?
— Абсолютно. — Хозяйка даже слегка обиделась. — Я бы узнала Шарлот Кроуз где угодно. Да и Одри, моя помощница. Это же наша любимая актриса! Вот только почему она берет такси?
— Как неудачно, что я не знала. Я бы ее подвезла.
— Надеюсь, я не выдала никакого секрета. Может, она покупала вам подарок? — забеспокоилась женщина.
Да уж, тайной, действительно, попахивает, подумала Дороти. Она еще раз поблагодарила толстуху за помощь и включила двигатель.
Не успев войти в холл, Дороти поняла, что дома разразился жуткий скандал.
— Я сойду с ума! — вопила Шарлот. — Адский грохот! Снова, и снова, и снова! Неужели тебя не научили играть какие-нибудь другие мелодии?!
Адела тут же бросилась к Дороти, которая влетела в малую гостиную, даже не сняв пальто.
— Это был мой сюрприз, — всхлипывала малышка. — Я разучивала его, чтобы завтра сыграть для всех, а мама разозлилась.
— Чем она вам помешала? — не смогла сдержаться девушка. — Вы хотите ей все испортить?
— Испортить! — взвизгнула леди Кроуз. От ярости она покрылась пятнами. — Мне отравили все утро. Я проснулась с дикой мигренью. Голову не могла оторвать от подушки. А тут эта бесконечная музыка. Это сводит меня с ума.
— Тогда жаль, что вы не остались в Крейдоне, — ледяным тоном заметила Дороти.
— О чем вы говорите? Я с самого утра не выходила из комнаты. Мне было слишком плохо.
