Рут вздернула подбородок, ее синие глаза блеснули. Оуэну подумалось, что это невыплаканные слезы. Но с какой стати ей плакать?
– Иди, – небрежно махнул он рукой и остался сидеть в кресле, неподвижный и глубоко несчастный.
Пять минут спустя в кабинет ворвалась Рут с искаженным от тревоги лицом.
– Берти! – выкрикнула она. – Боюсь, она…
Оуэн вскочил и бросился вверх по лестнице.
* * *
Рут оставалась в доме до похорон, помогая искренне опечаленному племяннику и утешая его внука. Но как только друзья и родственники оставили их одних, сказала Оуэну, держа под контролем свои чувства и зная, что должна быть стойкой:
– Моя работа здесь окончена. Я возвращаюсь к себе.
– Так быстро? – Оуэн посмотрел на Рут так, будто она нанесла ему смертельный удар. – А как же Саймон? Ты не можешь просто бросить его, он так переживает из-за смерти Берти. Если и ты уйдешь, он…
– Я сделала все, за что ты платил мне, – отрезала Рут. – А о чувствах Саймона надо было думать тогда, когда ты меня нанимал.
Ей тяжело дались эти жестокие слова, ведь она успела полюбить мальчика как собственного сына. Но рано или поздно им пришлось бы расстаться.
С момента смерти Альберты Оуэн и Рут держались подальше друг от друга и разговаривали исключительно по делу.
– Но кто будет приглядывать за Саймоном? – продолжал спрашивать Оуэн.
– Найми няню. А пока можешь заняться этим сам. Я уже собрала вещи.
Как смогла уйти, не унижаясь перед Оуэном и не умоляя поверить ей, Рут не знала. Видимо, помогла гордость. И хотя сердце разрывалось от боли, голову она держала гордо поднятой.
Оуэн проводил ее до машины, положил в багажник сумки и стоял рядом, пока Рут садилась.
– Я извещу моего адвоката, – холодно сообщил он ей. – Ты получишь развод как можно быстрее. Спасибо за все, что сделала.
Рут взглянула на него, и взгляд темных глаз заставил забиться ее сердце. Она почувствовала знакомую дрожь и слабость во всем теле, которые всегда овладевали ею, когда рядом был Оуэн.
Всего лишь несколько дней назад он сказал ей, что не может справиться с собой. Неужели его страсть оказалась на поверку настолько слабой, чтобы исчезнуть после открытия, сделанного им? Если бы Оуэн любил ее, он ни за что бы не поверил Уинни. Похоже, что он не испытывал к ней ничего, кроме похоти.
– Чем раньше, тем лучше, – так же холодно ответила Рут и, захлопнув дверцу, включила зажигание.
Она не опустила стекло, не помахала. Просто уехала. В зеркало заднего вида Рут видела Оуэна – одинокую фигуру на фоне красивого особняка – и знала, что навсегда запомнит его таким.
* * *
«Рут не терпелось отделаться от меня» – эта мысль непрестанно мучила Оуэна. Он не ходил на работу, сидел дома с Саймоном, который капризничал и скандалил. Настроение и внука, и деда было одинаково скверным.
Саймон смирился со смертью Берти: да, она ушла на небо, к мамочке. Но где же Рут, когда она вернется? На это Оуэн сурово отвечал: «Никогда».
– Почему же она ушла?
Оуэн и сам толком не знал, а потому отвечал:
– Она мне не сказала.
– Рут меня больше не любит? Я сделал что-то не так? – И на глаза Саймона наворачивались слезы.
Тогда Оуэн обнимал внука.
– Наверное, это я сделал что-то не так. Рут очень тебя любит. Я думаю, она напишет тебе письмо.
– Но я хочу видеть ее! Дедушка, ну что ты такого сделал, что она ушла?
– Не сказал, что люблю ее, – печально отвечал он…
Саймон вскоре утешился, но Оуэн чувствовал себя по-прежнему отвратительно. Он не мог есть, не мог спать, не мог толком работать. Не мог заставить себя принимать решения, разбираться с проблемами. Старое средство: хочешь забыть неприятности – уйди с головой в работу, теперь не помогало.
– Ради Бога, возьми себя в руки, – говорил ему Чарлз. – Не одна же она в поле кактус!
Но Оуэну была нужна только Рут. Постепенно он пришел к мысли, что ошибся, отвергнув ее. Какой смысл до конца дней своих тосковать в одиночестве? Неужели он и вправду доверил, что Рут собирается написать о нем? Нет, всего лишь хотел в это верить. Ухватился за эту мысль, потому что испугался столь тесной близости, испугался любви…
Несколько раз Рут звонила Саймону, пока Оуэн был на работе, так что он больше не слышал ее хрипловатого голоса. А перед Рождеством получил от нее лаконичное послание:
Оуэн, твой адвокат до сих пор мне не написал. Мне надо знать, когда я получу развод, – это очень важно для меня. Жду известий.
Рут.
Она нашла себе кого-то другого! Встретила человека, за которого собирается выйти замуж! Честно говоря, Оуэн даже не заговаривал о разводе со своим юристом.
Придя утром на работу, он первым делом расспросил Чарлза, не упоминала ли Уинни о новом приятеле своей подруги.
– Ни словечка, – ответил тот. – Уинни только сказала, что Рут очень несчастна. Не ест, не…
– Какого черта ты молчал об этом? – оборвал его Оуэн.
– Но ты же не спрашивал. Кроме того, я полагал…
Оуэн уже не слышал слов приятеля: схватив пиджак, он выбежал из офиса.
Рут несчастна! Это может значить только одно: она так же переживает из-за их разлуки, как и сам Оуэн. Надо увидеться с ней! Он может еще все исправить!..
Подъезжая к дому Рут, Оуэн не имел ни малейшего понятия, что собирается ей сказать. Подруги жили на верхнем этаже, и в дом нельзя было войти, не позвонив снизу. Но когда он подошел к входной двери, из подъезда вышла пожилая дама в шляпке и с собачкой, и Оуэну удалось беспрепятственно проскользнуть внутрь.
Перед нужной дверью Оуэн поправил галстук, пригладил рукой волосы, глубоко вздохнул и постучал. Тишина. Проклятье! Неужели Рут нет дома? Оуэн постучал еще раз и услышал знакомый голос:
– Кто там?
– Оуэн…
Да он ведет себя как подросток перед первым свиданием: не знает, что говорить и что делать! Казалось, прошла вечность, прежде чем дверь приоткрылась.
– Что тебе? – спросила Рут.
– Я получил твое письмо. Нам надо поговорить.
Кажется, его не собирались пускать.
– Пожалуйста, Рут, это важно. – И Оуэн толкнул дверь.
Рут поспешно отступила в сторону. Он ни разу не был в квартире у подруги, но сейчас ему было не до елки, стоящей у окна, и не до украшенных гирляндами стен. Интересовала его одна Рут. Выглядела она и в самом деле ужасно: лицо бледное, изможденное. Одета в старые брюки и растянутый свитер.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Оуэн.
– Прекрасно, – заверила его она.
– А по твоему виду не скажешь.
– Если бы ты известил меня заранее, я бы оделась как полагается, – язвительно ответила Рут. – Что ты мне хочешь сказать такого, чего нельзя было бы написать?
