— Селин, я слышала, вы по роду занятий много путешествуете. Какой город нравится вам больше всего?
Селин ответила, не задумываясь:
— Париж. — Помолчав, она вздохнула. — На свете так много красивых и интересных мест, обидно осознавать, что я не смогу осмотреть их все!
И она стала рассказывать о городах, в которых ей довелось побывать.
После обеда Кейд предложил перейти в библиотеку и послушать музыку, — у него была большая коллекция пластинок, — но Энджи, сославшись на усталость, сказала, что хочет лечь пораньше.
— Как твои руки? — спросил Кейд.
— Почти не болят.
— Ты еще раз смажь их на ночь той же мазью.
— Обязательно.
Неопределенно улыбнувшись Кейду и Селин, Энджи пожелала им спокойной ночи и ушла.
Готовясь ко сну, Энджи пыталась проанализировать прошедший вечер. Она надеялась, что ей удалось скрыть бушевавшие в ней эмоции и, что она вела себя, как взрослая женщина, более того, как женщина, которая никогда не прикасалась к Кейду, не занималась с ним любовью. Ей оставалось провести в доме Кейда чуть больше двенадцати часов. Энджи села на кровать и задумалась.
Как пережить эту ночь?
Ее охватило горькое, сосущее чувство потери, хотя это было нелепо: нельзя потерять то, чего никогда не имел. Сейчас, когда Энджи воочию убедилась в существовании связи между Кейдом и Селин, ее собственная физическая реакция на него стала казаться ей неуместной, даже неприличной. Но хуже всего была жгучая ревность, на которую она тоже не имела права.
Энджи встала и подошла к зеркалу. Ей показалось, что по сравнению с сегодняшним утром ее губы стали более полными и яркими. Казалось, то, что Кейд ввел ее в новый для нее мир чувственности, изменило ее даже внешне. А уж о внутренних переменах и говорить было нечего, Энджи стала другим человеком, Кейд помог ей перейти опасную границу между невинностью и знанием. Она знала, что ей будет очень недоставать Кейда, но придется как-то научиться жить без него, потому что, после того, как она завтра покинет остров, они больше не встретятся.
При этой мысли Энджи поморщилась, как от боли. Кейд ее не обманывал — она сама себя убедила, что их близость что-то для него значит, что для него это нечто большее, чем приятный, но ни к чему не обязывающий секс. Хорошо, что Кейд хотя бы позаботился о мерах предосторожности, по крайней мере, ей не грозит перспектива стать матерью-одиночкой. Это должно было успокоить Энджи, но она ловила себя на мысли, что, если бы у нее был ребенок от Кейда, она нашла бы способ о нем позаботиться, дать ему самое лучшее, что в ее силах.
Она снова задумалась о его отношениях с Селин и спросила себя, не означает ли невидимая связь между ними, которую она почувствовала, что они перестали быть любовниками, но остались близкими друзьями. Энджи хотелось в это поверить, но она понимала, что лишь обманывает себя. В отношении Кейда и Селин друг к другу сквозит искренняя симпатия, нежность. Энджи невольно задавалась вопросом, похожа ли Селин на Аллегру, может ли она довольствоваться, как довольствовалась покойная жена Кейда, неравноправными отношениями, тогда как Кейд волен делать все, что хочет, когда хочет и с любой женщиной, какую хочет?
Даже если ее это устраивает, думала Энджи, меня бы не устроило, я рада, что вовремя узнала, что Кейду нельзя доверять.
Все правильно, но до чего же больно!
Энджи надеялась только на то, что дома, вдали от разрушительного влияния Кейда, она сможет снова собрать свою жизнь из кусочков. Она найдет работу, по возможности связанную с цветоводством. Но в войне между полами я больше не участвую, сказала она себе, любовь — та же война, и проигравших в ней куда больше, чем победителей. А пока, решила Энджи, остается только стиснуть зубы и почаще вспоминать, что собой представляет Кейд Рассел.
Мысль о том, что после завтрашнего дня она никогда больше не увидит Кейда, причиняла Энджи острую боль. Она утешалась тем, что время будет работать на нее, к тому же в ее памяти был еще очень свеж пример матери и Энджи представляла, что ждет женщину, если та слишком привяжется к мужчине, которому нельзя доверять. Однако Энджи не питала особых иллюзий и понимала, что какая-то часть ее сердца останется недоступной для других мужчин — да их и не будет, она до самой смерти будет любить только Кейда.
Она снова посмотрела на себя в зеркало и состроила рожицу.
— Не драматизируй! Это не мыльная опера, а реальная жизнь.
Энджи легла в кровать, но ей не спалось, сама того не желая, она стала проигрывать в уме разные способы вернуть Кейда. Вернуть? Но зачем? Чтобы он снова вскружил ей голову? Энджи с горечью признала, что, к сожалению, в этом не было необходимости. Кейд не прикладывал особых усилий к тому, чтобы ее завлечь, она сама упала ему в руки, как перезрелая груша.
Как ни странно, злость на самое себя придала ей сил, а силы ей сейчас были очень нужны. Энджи даже попыталась внушить себе, что вовсе не влюблена в Кейда и, что больше всего на свете хочет уехать от него подальше и в одиночестве зализать раны.
— Неплохо, у тебя уже получается. Думаю, этот саженец хорошо приживется.
Ободренная похвалой старого садовника, Энджи покраснела от удовольствия. Он внимательно осмотрел результаты ее трудов — делянку с саженцами многолетнего декоративного кустарника — и добавил:
— Не знаю, почему ты так рвешься в университет, по мне, это пустая трата времени.
В нашем деле главное не книжки читать, а чувствовать, что нужно растению, а этому в университете не научишься.
Энджи и сама задавалась вопросом, не будет ли учеба в университете напрасной тратой денег, которые достались ей в наследство от Аллегры.
Садовник пошел к выходу из оранжереи, но, сделав несколько шагов, вдруг остановился и вернулся к Энджи.
— Совсем забыл, я же приходил не просто так, а по делу. Там к тебе пришел какой-то красавчик, хочет с тобой поговорить.
Энджи думала, что за последние три месяца ей удалось избавиться от Навязчивой фантазии, что в один прекрасный день Кейд вернется в ее жизнь. Однако сейчас, когда садовник упомянул незнакомого мужчину, ее первой мыслью было: Кейд! Но этого просто не может быть, сказала себе Энджи, убирая садовые инструменты в ящик, нечего забивать себе голову несбыточными мечтами.
— Он не представился? — небрежно поинтересовалась она.
— Нет. И я никогда его не видел. Энджи посмотрела на часы.
— Я ни с кем не договаривалась о встрече, мы закрываемся через десять минут, он может подождать до закрытия.
Садовник покачал головой.
— С ним-то, конечно, за десять минут ничего не случится, но ты сегодня работала без обеда, так что можешь уйти пораньше.
