Рафаэль протянул руку и вытер слезу, катившуюся по ее щеке.
— Все это совершеннейшая чепуха!
— О! — Карен вздрогнула от внезапного прикосновения. — Неужели? Чем еще я могу заняться в Испании? Меня не возьмут на работу просто так.
— Конечно, нет! Но у вас уже есть работа переводчика, разве нет? Естественно, когда я выкуплю у Луиса фирму, то приобрету все ее активы. Вы, моя дорогая, входите в их число и, соответственно, будете заняты в моей компании.
Карен вытерла слезы, злясь на себя за то, что расплакалась.
— Вам не нужен переводчик! Вы прекрасно говорите по-английски, а также по-французски и по-немецки!
Рафаэль откинулся в кресле. В его взгляде было столько заботы и участия, что Карен боялась поднять на него глаза, как бы снова не расплакаться.
— Да, это верно. Но было бы замечательно, если бы моя деловая корреспонденция обрабатывалась сразу, а не ждала, когда я смогу уделить ей время! Мои интересы очень разнообразны.
Теперь Карен рискнула взглянуть на него. Конечно, как можно было упустить это из виду, подумала она. Помимо поставок апельсинов у него обширный круг деловых интересов. И вполне вероятно, он обеспечит ее работой.
— Но мне не нужна благотворительность! — бросила она.
— Последнее слово за вами. Но прежде я бы советовал вам посмотреть, какого рода работу я предлагаю. Как только вы закончите завтрак, мы отправимся на обзорную экскурсию по моим предприятиям и офисам.
Карен с трудом проглотила последний кусочек хлеба. Казалось бы, теперь ей только радоваться. Но вместо этого она чувствовала себя расстроенной, хотя и не могла понять почему.
— Я не могу, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Тимоти сегодня дома, и вообще мне нужно в офис: посмотреть, что там нужно делать сегодня.
Рафаэль поднялся и тоном, не терпящим возражений, сказал:
— Мы возьмем Тимоти с собой.
Раз так, Карен смирилась. Она нанесла на лицо легкий макияж, чтобы хоть немного лучше выглядеть, потом тщательно причесала Тимоти и настояла на том, чтобы он переменил рубашку и повязал галстук, чего тот ужасно не любил.
— Дон Рафаэль все равно не заметит!
— Меня не интересует, заметит он или нет! Я хочу, чтобы ты хорошо выглядел!
Тимоти скорчил рожицу.
— Женщины! — только и сказал он.
Карен засмеялась, зная, что иногда может быть совершенно невыносимой.
— Возможно, Рафаэль даст мне работу. Я хочу произвести хорошее впечатление.
Тимоти это ужасно развеселило.
— Дон Рафаэль разбирается в таких вещах! Он знает, как надо выглядеть. И, кроме того, ему нравится, когда твои волосы растрепаны. Он мне сам сказал.
Карен покраснела.
— Но он не говорил, что ему нравится, когда твои волосы растрепаны!
И почти тут же появился Рафаэль — узнать, готовы ли они к отъезду.
— Я приму это к сведению, — заметил он, услышав ее последние слова, и подмигнул Тимоти.
— Она нервничает, — вздохнул Тимоти.
— Вы нервничаете? Почему? — удивился дон Рафаэль.
— Вовсе я не нервничаю. Просто иногда я думаю, что Тимоти следует причесываться. Что в этом странного?
Дон Рафаэль потрепал мальчика по голове, и волосы Тимоти легли в обычном беспорядке.
— Так ему гораздо лучше, — извинился дон Рафаэль. — Вы готовы?
Как только они сели в машину, Карен поняла, что действительно очень волнуется. Она чувствовала себя неловкой и бестолковой, и это ужасно ее злило. Именно сейчас она должна выглядеть элегантно и держаться с достоинством, а ее рыжие волосы всегда все портят! И почему она сидит так неестественно прямо — уже спина начала болеть, а все потому, что никак не может расслабиться.
— Куда мы едем?
— Прежде всего, мы осмотрим одну из моих фабрик. Думаю, вам будет интересно.
— А что там делают? — спросил Тимоти.
— Шелк. Мы разводим гусениц-шелкопрядов и откармливаем их листьями тутовых деревьев. Ты увидишь весь цикл.
Тимоти зарделся от волнения.
— Правда?
— Да, сеньор Каларги покажет тебе все и все расскажет, а я тем временем поговорю с твоей мамой. Потом мы перекусим в столовой.
Тимоти открыл, было, рот, чтобы сказать: ему хотелось бы, чтобы Рафаэль показал все сам, но он промолчал.
— Приехали, — сказал дон Рафаэль. — Пойдем, я тебя познакомлю.
Карен смотрела, как они пересекали внутренний двор, держась за руки. Тимоти все больше походил на своего испанского кумира. Он копировал его манеры и сейчас шел совсем как Рафаэль: не отставая, быстрой походкой, слегка вскинув голову — чувствовалось, он очень гордится собой.
Карен нервно теребила перчатки, пока Рафаэль не вернулся. Он сел в машину и, не говоря ни слова, тронулся с места. Спустя некоторое время Севилья осталась позади, и они въехали в пригород, где аисты начинали вить свои гнезда, а это, как известно, хорошая примета — год непременно будет успешным.
— Ранние птицы, — заметил Рафаэль.
Карен с удовольствием разглядывала птиц, удивляясь, почему эти длинноногие создания выбирают такие высокие и неудобные места для гнезд.
— Я никогда раньше не видела аистов.
— Они тысячами прилетают в Испанию. — Дон Рафаэль остановил машину в некотором отдалении от птиц, чтобы хорошенько их рассмотреть. Вздохнув, он расслабленно откинулся на спинку сиденья. Карен сняла перчатки и тут же натянула их снова.
— О чем вы хотели со мной поговорить? — спросила она наконец, не в силах больше выносить затянувшуюся паузу.
— Я думаю, вы знаете, — спокойно ответил он.
Карен закусила губу. Она не может знать, не должна. Возможно, она ошибается, а разочарования она бы не вынесла.
— Думаю, я должна рассказать вам об Уильяме.
— Это отец Тимоти?
Она кивнула, не зная, с чего начать.
— Я очень его любила.
— Надеюсь, что да, ведь вы были женаты!
— Но мы так мало были вместе… А потом он погиб, Тимоти тогда еще не родился. Он даже не узнал, кто у него будет — мальчик или девочка. Он вообще не увидел ребенка!
Рафаэль молчал, но она почувствовала его сострадание.
— Понимаете, — продолжала Карен, рассказывая ему то, что никогда ни с кем не обсуждала. — Я совсем недолго была замужем, а потом вдруг стала вдовой. А вдова — это совсем другое, нежели жена!
— А вы не думали снова выйти замуж?
— У меня Тимоти. Я была не просто молоденькой девушкой, я была матерью со всем грузом ответственности за маленького ребенка.
Рафаэль вздрогнул, как будто какая-то мысль ранила его.
— Полагаю, вы пытаетесь мне сказать, что Тимоти остается непреодолимым препятствием для брака, независимо от того, насколько я привязался к нему? Так?
