Миссис Вирджиния, то письмо… ну, то, что нашли в вашем письменном столе… от мужчины…
Ну же, Габриэлла, не тяни, говори быстрее, что ты про него знаешь? — не выдержала Джинни.
Это я его туда положила, — написала Габриэлла и опустила глаза, не решаясь взглянуть в лицо преданной ею женщины.
Ты?! Но почему? Зачем? Ты что, сама его написала? Что я тебе сделала, Габи? Как ты могла? — лихорадочно застучала по клавишами Вирджиния, когда пришла в себя от потрясения.
О, миссис Вирджиния, я так виновата, так виновата…
Габриэлла, немедленно прекрати истерику и объясни спокойно, кто тебя заставил и зачем? Это важно, очень важно. Тебе заплатили? Почему ты сразу не сказала мне?
Это мисс Марлоу, это все она.
Эдвина? Но она-то тут при чем?
Не знаю. Она дала мне его через две недели после того, как ее уволили. Приехала ко мне домой и велела спрятать в ваш стол, в такое место, где вы не найдете.
Так. Понятно. Значит, Эдвина. Зачем же ей это было надо?
Не знаю. Я подумала, может, она хотела выслужиться перед хозяином, чтобы он взял ее обратно.
Ох, Габи, Габи, ну как же ты могла? Ведь он бы вышвырнул меня на улицу без единого цента, если бы узнал, что у меня есть любовник. Ты об этом не подумала?
Подумала, конечно, но, говорю вам, у меня не было выхода. Она шантажировала меня.
Шантажировала? Но чем? Ты же честная женщина, Габриэлла. Я уверена в этом.
Служанка грустно усмехнулась.
Спасибо на добром слове, миссис Вирджиния. Да, вы правы, я честная, вернее, была такой, пока не взяла то проклятое письмо и не подсунула в ваш стол. Но я… я…
Ну же, говори. Не мучай ни себя, ни меня. Тебе самой станет легче, что бы там ни было.
Я приехала в Штаты нелегально. Это было незадолго до того, как мистер Десмонд женился на вас. И мисс Эдвина знала об этом. Собственно, она-то и нашла меня, и посодействовала, чтобы я получила место. Она сказала, что, если я этого не сделаю или проговорюсь потом хоть одной живой душе, она донесет на меня в Службу иммиграции и натурализации, и меня вышлют. Миссис Вирджиния, у меня в Пуэрто-Рико остались двое детей, старые больные родители и три сестры. И они все зависят от меня, от моих заработков! Если бы меня выслали, мы бы все погибли с голоду. Все! И я никогда не смогу набрать денег, чтобы второй раз добраться сюда! Вы не представляете, какая там жизнь, просто не представляете! Я коплю каждый цент, чтобы хоть детей забрать к себе. Что мне теперь делать, миссис Джинни? Что делать?
Успокойся, Габи, успокойся, не рыдай. Мы что-нибудь придумаем. Я обещаю тебе. Я тебя не оставлю, но, думаю, тебе придется дать показания в суде. Это нужно для меня. Жизненно необходимо.
Я знаю, миссис Джинни, я так и поняла из того, что мне говорил этот детектив Стэтсон. Простите меня, миссис Джинни, ради Христа, простите.
Довольно! Я же сказала, довольно. Сегодня оставайся ночевать в особняке. Я свяжусь с адвокатом и детективом и попрошу, чтобы кто-то из них приехал поговорить с тобой. Ясно? Не бойся, я обещаю, что с тобой ничего страшного не произойдет. Учти, даже если Эдвина выполнит свою угрозу, я дам тебе денег и для семьи, и для возвращения. Поняла? Веришь мне?.. Вот и хорошо. А теперь иди, приведи себя в порядок и приготовь что-нибудь на обед с расчетом на гостей.
Габриэлла еще несколько раз всхлипнула, вытерла мокрое лицо, сделала попытку поцеловать Вирджинии руку и наконец удалилась. А молодая женщина принялась рассылать сообщения по всем известным ей номерам и адресам, срочно вызывая адвоката.
А когда сделала все, что могла, взяла первый попавшийся журнал и хотела было пойти в гостиную, намереваясь там подождать появления Бернштейна или Марка, но вспомнила, что утренние ее попытки привести себя в порядок успехом не увенчались. Быстрый взгляд в ближайшее зеркало подтвердил, что даже небольшие улучшения никак не повредят.
Слава богу, он до сих пор не приехал и не увидел меня в таком жутком виде, подумала Вирджиния, взбегая по лестнице на второй этаж… Что уж она там делала, какие ухищрения пустила в ход, оставалось лишь догадываться, но через четверть часа вниз спустилась словно бы другая женщина — собранная, элегантная, уверенная в себе.
Итак, скоро все закончится, приближаясь к гостиной, сказала она себе. Приедет Бернштейн, Габриэлла все ему расскажет, и он быстро и легко добьется того, чтобы обвинение с меня сняли, или как там это у них делается? Конечно, ведь если письмо подложное, да еще с уликами накладка вышла — масло масляное, — то любому будет ясно, что я ни при чем. И они не смогут осудить меня, даже если очень постараются. Наверное, и пытаться не станут. Иначе, если суд состоится и меня оправдают, тот прокурор, о котором Марки говорил, будет выглядеть полным дураком.
Вирджиния уверенно взялась за ручку, намереваясь открыть дверь, и вдруг… И вдруг черная пелена, скрывавшая от нее события того рокового дня, упала, и она увидела… увидела…
На ковре в луже крови лежал и хрипел Лайонел. Рядом с ним голая блондинка, которую он привез с собой, тоже в крови, в какой-то неуклюжей позе. На лбу у нее словно красная звезда. Туда попала пуля. Она лежала молча, и ее глаза были устремлены куда-то повыше головы Вирджинии. Но они ничего не видели. Девушка была мертва.
Вирджиния прижала обе руки ко рту, словно пыталась подавить рвущийся крик, хотя на самом деле не смогла бы издать ни звука, даже если бы захотела.
— Джинни… Джинни… помоги мне… помоги… вызови «скорую», — донесся до нее едва внятный хрип мужа.
Она кинулась к нему, присела рядом, совершенно позабыв о лежащем в кармане пистолете, схватила за руку, и задала самый идиотский, какой только можно было задать, вопрос:
— Боже мой, Лайонел, что это с вами такое?
Он тяжело задышал, прикрыл глаза, словно собирая силы для ответа, но потерял сознание.
— Он подыхает, вот что с ним такое!
Эти слова донеслись из-за спины Вирджинии. Она вскрикнула, обернулась, так и не вспомнив о том, что у нее с собой оружие. Перед ней стояла Кристин с перекошенным от ненависти лицом и еще дымящимся пистолетом.
— Боже мой, Крис, это ты? Что… что ты натворила? Как могла? — еле слышно прошептала Вирджиния.
Та расхохоталась — громко, жутко, торжествующе.
— Как могла? Я мечтала об этом всю свою сознательную жизнь! Старый ублюдок ненавидел меня и теперь он подыхает! — Она подняла пистолет и выстрелила еще раз в неподвижное тело отца.
