— Разве это проблема? Я думал, что эта спальня свободна. Но если ты кого-то ждешь, я попробую добраться до дома на такси. До дома, где меня никто не ждет… Однако предпочтительнее всего сейчас полный покой. Не стоит мне ездить верхом, раз это приводит время от времени к столь плачевным результатам. Буду заниматься только тем, что у меня получается гораздо лучше, правильно? — улыбнулся он.
— Правильно, — вздохнула Розалин.
Ей не нравилось, что Скотт останется с ней под одной крышей даже на ночь. Не говоря уж о недели. И причина заключалась не в том, что она не доверяла ему.
Во-первых, Скотт был вежлив и держался слегка отстраненно — никаких намеков, никаких предложений. Во-вторых, едва ли он был в состоянии приставать к ней.
— Ты хочешь чего-нибудь выпить или съесть?
— С удовольствием, мы ведь даже не притронулись к пирогу. Да и от кофе я не откажусь.
Розалин принесла кусок пирога и чашку кофе, потом села в кресло у окна и смотрела, как он ест. Состояние здоровья никак не сказалось на его аппетите.
— Вкусно, — сказал Скотт, принимаясь за кофе. — Извини, что испортил тебе день рождения, но…
— Забудь об этом. — Розалин взяла тарелку и чашку и направилась к двери. — Крикни мне, если тебе что-то понадобится. Возле кровати есть ночник, если захочешь почитать, и несколько журналов, хотя они вряд ли в твоем вкусе. — И, выключив верхний свет, она быстро вышла из комнаты.
Розалин легла спать два часа спустя, думая о Скотте, лежащем в соседней комнате. Проснувшись утром, она первым делом тоже подумала о нем. Когда зашла проведать, Скотт лежал в постели полураздетый.
— Я вижу, тебе удалось снять рубашку.
Розалин раздвинула шторы. Не стоило разговаривать в полумраке, это давало ему преимущество.
— С трудом, — ответил Скотт, наблюдая за ней.
— Как ты себя чувствуешь?
— Не лучше. Есть у тебя какое-нибудь обезболивающее?
— Думаю, мне все же надо взглянуть на твою спину. А потом мы решим, надо ли везти тебя в больницу.
Но Скотт словно не слышал ее вопроса.
— Какие у тебя планы на сегодня? — спросил он.
— Надо кое-что сделать по мелочам, — ответила Розалин. — Ты сможешь встать позавтракать?
— Боюсь, что нет, — сказал он виновато. — Тебе придется принести завтрак сюда.
Ее такая возможность отнюдь не вдохновляла. Но что оставалось делать? Если бы она не знала, что такой человек, как Скотт Барфилд, не опуститься до дешевого фарса, то решила бы, что он просто симулирует.
Через некоторое время Розалин вернулась в комнату с кофе, тостами и вареными яйцами. Поставив перед Скоттом поднос, она собралась уходить, когда он сказал:
— Чертовски больно шевелиться. Ты не, могла бы…
Розалин сердито посмотрела на него и неловко присела на край кровати.
— Это глупо, — пробормотала она. — Ты уверен, что не преувеличиваешь? Если болит не так сильно, то ты вполне можешь поесть сам. Но если совсем плохо, тогда надо обратиться в больницу. Такими вещами не шутят.
Она поднесла к его рту ложку с кусочком яйца, наклонившись вперед, чтобы не испачкать одеяло. Халат чуть распахнулся, и в вырезе показалась соблазнительная ложбинка между грудей. Розалин вспомнила, что чувствовала, когда он ласкал ее, и стянула халат у ворота. Ей понадобилось усилие, чтобы рука с ложкой не дрогнула.
Скотт не пошевелился. Он лежал на подушках, позволяя кормить себя, как малого ребенка, и Розалин с каждой минутой чувствовала себя все более неловко.
— А теперь, — сказал он, когда с завтраком было покончено, — можешь помассировать мне спину. Вчера было слишком больно, но сейчас, я думаю, уже можно.
Да оставит он меня когда-нибудь в покое! — мысленно возмутилась Розалин. Но покорно поплелась в ванную, достала крем и вернулась обратно. Теперь Скотт лежал на животе. Насколько она могла заметить, он снял не только рубашку. Ее это насторожило, а прикосновение к его обнаженной спине еще более усилило ощущение неловкости.
Розалин начала втирать крем и через некоторое время поняла, что не нащупывает никаких припухлостей под кожей. О чем не преминула сказать Скотту.
— Все равно болит, — заявил он. — Чуточку пониже, пожалуйста.
Пока Розалин делала массаж, он не переставал задавать вопросы. Она рассеянно отвечала, но взгляд ее был прикован к его обнаженному торсу. На лбу выступила испарина, дыхание участилось. Еще немного — и она потеряет контроль над собой.
Наконец Скотт перевернулся на спину и посмотрел на нее.
— Неплохо, — лениво пробормотал он, и Розалин покраснела. — Естественно, я уйду, когда смогу это сделать. Не хочу тебе мешать. Но на случай, если задержусь до твоего прихода, не могла бы ты купить для меня свежий номер газеты? Еще я не отказался бы от…
— Эй, а не много ли ты хочешь? — изумилась Розалин. — Как насчет детектива и пижамы?
— Я никогда не сплю в пижаме, — усмехнулся Скотт. — А что касается увлекательного чтива…
Розалин не помнила, как вышла из квартиры. Она ходила по магазинам, делала покупки, но мысли ее были заняты совсем другим… Скоттом Барфилдом. Она боялась вернуться домой и застать его там. Но и мысль о том, что он ушел в ее отсутствие, огорчала. Розалин сама не знала, чего хочет.
Когда спустя несколько часов она открыла дверь своей квартиры, его пиджак все еще висел на кресле в гостиной. Розалин с облегчением перевела дыхание. Неужели ей нравится растравлять свои раны? Каждая минута, проведенная со Скоттом под одной крышей, была пыткой, так почему же она рада, что он все еще здесь?
Розалин направилась в кухню и разложила покупки по местам, потом прослушала сообщения на автоответчике, одно из которых было от Роджера. Он напоминал ей о сегодняшнем свидании. Розалин хотела, чтобы Скотт знал, что она вернулась и вовсе не ждет, когда он соизволит ее окликнуть. Но сама того не желая, прошла в спальню.
— Извини, — сказал Скотт, хотя в его голосе не угадывалось и тени сожаления. — Думаю, еще одна ночь, и я буду в полном порядке. Я решил, что лучше не спешить. — Он обворожительно улыбнулся, но Розалин проигнорировала улыбку. — А, ты принесла газеты, спасибо. — Скотт лениво потянулся. — Не хотел тебя беспокоить, но…
— Что еще?
Она не могла ответить ему столь же благодушным тоном, и эта мысль угнетала ее больше всего. Если бы Розалин вела себя по отношению к нему так же безразлично, как он по отношению к ней, все было бы по-другому. Она бы тоже улыбалась и шутила. Значит, он уже излечился от влечения ко мне, подумала Розалин с горечью, в то время как мне стало только хуже.
— Ты не принесешь мне чашку чаю?
