— Вы действительно так думаете?
— Я думаю, что рискнуть в любом случае лучше, чем продолжать жить в подобном напряжении.
Он молча смотрел на меня несколько секунд, а затем сказал:
— Благослови вас Бог, Дженни. Именно это мне и было нужно. Мне нужен был кто-то, кто мог бы взглянуть на мою проблему со стороны!
Он встал, одним глотком допил свой чай и поправил слегка помявшийся белый халат.
— Подошло время заглянуть в мужское отделение… Дженни, спасибо вам! Вы и представить себе не можете, как все теперь изменилось. Я чувствую, что мог бы перевернуть мир.
Он ушел, а я некоторое время продолжала сидеть не двигаясь. Кажется, я по-настоящему молилась за Дэвида и за то, что он собирался сделать; и даже за эту Монику, чтобы она вовремя поняла все безумие своего поведения; и, наверное, немного за себя, за то, чтобы я смогла принести ему хоть какое-то успокоение…
Звонок из отдельной палаты заставил меня встрепенуться. Я поспешила туда. Ночь прошла, и я была почти рада, что вместе с рассветом пришла обычная деловая суматоха. Нужно было много чего перемыть, проверить у всех температуру и пульс, разнести пациентам чай. Когда я отправилась в медсестринский корпус на завтрак, солнечное радостное утро подняло мне настроение.
Мрачный призрак недавней катастрофы все еще витал над клиникой, но сейчас все несколько изменилось. Доктор Коллендер откровенно рассказал мне о себе, и я поняла, что он был невиновен. Раньше я боготворила его инстинктивно, теперь я могла это делать сознательно, хотя все равно тайно.
Я сказала себе, что получила урок, который буду помнить всю жизнь. Никогда нельзя обвинять человека, не зная всех фактов. О том, почему он выбрал меня, а не кого-нибудь еще, для того, чтобы открыться, я предпочла не гадать.
Вечером, вернувшись на дежурство, я поила из специальной чашки миссис Барнет, пострадавшую в катастрофе.
— Навещал ли вас ваш муж сегодня вечером? — спросила я ее.
У нее в глазах стояли слезы.
— Да, он приходил, благослови его Господь, хотя я этого и не заслужила.
Я поправила ей подушку:
— Не заслужили? Ну что вы говорите!
— Вы не понимаете, сестра. Когда я села в тот ужасный поезд, я оставляла его навсегда. Но эта катастрофа на многое открыла мне глаза. Это похоже на Божье провидение.
Она вздохнула:
— У меня было предостаточно времени для сожалений, пока я лежала там два часа, погребенная под грудой металла. Мне показалось, что прошло двести лет. Все это время я молилась, чтобы мне был дарован еще один шанс все исправить. — Я увидела, как краска стыда залила ее лицо.
— Теперь это не имеет значения, миссис Барнет. Вы получили ваш второй шанс, и это самое главное.
На следующую ночь были устранены последние остатки беспорядка, возникшего из-за катастрофы. Пациенты, получившие легкие травмы, были выписаны, а серьезно пострадавших рассредоточили по всей клинике. Дэвид Коллендер больше не появлялся на ночных дежурствах, и я видела его очень редко. Несколько раз, случайно встретившись со мной, он благодарно улыбался мне, но в остальном был так же бесстрастен, как и раньше. Он был слишком хорошим врачом, чтобы давать волю своим чувствам на работе, но мне не терпелось узнать, что он решил предпринять.
На следующий день, в свой выходной, я встретила его в городе. Он стоял около своей машины на углу Маркет-сквер. Неожиданно увидев его, я почувствовала, что у меня в душе словно что-то взорвалось: боль, сладость, тоска — все смешалось. Он тоже увидел меня и замахал мне рукой.
— Дженни! Я давно хотел поговорить с вами! Пойдемте выпьем чаю.
Он запер машину и взял меня под руку. От его прикосновения дрожь пробежала по моему телу, но что-то в его лице подсказало мне, что следует приготовиться к плохим новостям.
Взяв в руки чашку с чаем, он сказал:
— Ну вот, Дженни, вчера вечером я поговорил с Моникой. Она закатила мне жуткую сцену. Мне этого никогда не забыть. Она кричала на меня, словно безумная.
— И что… она…
Он не дал мне времени закончить фразу:
— Она сказала, что покончит со мной как с врачом. Она сказала это так определенно, что у меня не осталось ни малейших сомнений, что она действительно собралась испортить мне жизнь и сделает именно то, что обещала.
— Но вы ведь не сдались?
Он посмотрел мне в глаза:
— Нет.
— Может быть, она все-таки передумает, — сказала я, но мой голос прозвучал очень неуверенно. — Дэвид, я чувствую себя ужасно. Вы последовали моему совету и вот теперь можете пострадать.
— И все же это был хороший совет, — сказал он твердо. — Я слишком долго колебался и пребывал в нерешительности. Вы заставили меня это понять. За все это время я просто перестал ощущать себя мужчиной. Что бы теперь ни случилось, я рад, что вырвался на свободу из этого затянувшегося кошмара… Послушай, Дженни, давай поговорим о чем-нибудь другом. Обо всем, о чем хочешь. Я хочу хотя бы на пять минут забыть о том, что сижу на бочке с порохом. Расскажи мне о своей семье.
За следующие полчаса у меня возникло странное, двоякое ощущение. Было восхитительно узнавать друг друга, делясь надеждами и неудачами. Но я чувствовала болезненный страх все время, пока мы говорили. Ведь возможно, именно в этот момент Моника Фрайн предпринимает первые шаги к осуществлению своей мести…
Дэвид отвез меня назад в больницу. Когда мы выходили из машины, нас приветствовал Тони Маллен. Он направлялся к нам через больничную стоянку машин в сопровождении незнакомого человека в плаще и фетровой шляпе.
— Привет, Дэйв, этот человек хочет с тобой поговорить.
Тони ушел.
Незнакомец дотронулся до своей шляпы:
— Вы доктор Коллендер, если не ошибаюсь, сэр? Я детективный инспектор Форбс. Полагаю, что вы друг миссис Моники Фрайн?
— Да, я ее знаю.
Мужчина посмотрел на меня и опять перевел взгляд на Дэвида.
— Возможно, вы желаете, чтобы я сказал вам это наедине…
Дэвид сделал нетерпеливое движение:
— Говорите, что произошло?
— Миссис Фрайн пропала с прошлой ночи. Она оставила записку, позволяющую предполагать, что она собирается покончить с жизнью. Мы надеемся, что вы сможете нам помочь в нашем расследовании.
— Это на вас не похоже, сестра Kapp!
И старшая сестра прочитала мне короткую лекцию, упомянув все ошибки, которые я допустила утром в палате.
— Прошу прощения, сестра, — сказала я бесцветным голосом.
— Если эта рассеянность — результат вашей ночной работы, это вас не извиняет. Я вами очень недовольна.
После этого выговора я, должно быть, выглядела очень жалкой, потому что именно такой себя и ощущала. Ее лицо смягчилось.
