Что скрывала эта маска? Тонио доверился своему природному чутью и представил себе эту женщину без маски. Нет, не женщину, но очень молодую и привлекательную девушку. Слишком привлекательную. Может быть, и ангельски прекрасную. Весьма раскованную и страстную, знающую толк в соблазнении мужчин, но не распутницу. Может куртизанка? Или французская дворянка, посетившая Венецию, чтоб развеяться и привезти домой воспоминания о магнетизме карнавала и крепких объятиях случайного незнакомца? На секунду прикрыв глаза, он прислонился к стене дома. Ноги предательски задрожали. Голова закружилась от предвкушения упоительного приключения, как раньше. Фигурка незнакомки в проеме арки показалась ему самой грацией, она была изящной и почти невесомой. Внезапный порыв ветра сорвал с девушки кружевное зельде, обнажив распущенные кудри. У Тони перехватило дыхание. Ее волосы были полотном красного золота, достойного кисти Тициана. Он позавидовал последним солнечным лучам, так свободно ласкавшим это багряное облако. Уж он то смог бы их ласкать намного искусней, такие волосы созданы для того, чтоб рассыпаться тяжелым каскадом на атласных простынях, раз за разом дурманя не устающего вожделеть любовника. И этим любовником может быть только он. Антонио с ужасом понял, что хочет эту венецианку здесь и сейчас. На фоне повсеместного запаха сырости до него донесся легкий аромат опьяняющей сладости. ...Маска еще раз оглянулась и посмотрела на него, прежде чем спуститься к воде. Это было приглашение. Мужчина не раздумывая схватил упавший кружевной платок и кинулся вслед...
Древняя, как мир, игра в соблазнение по – венециански между мужчиной и женщиной со своими ритуалами и традициями. Охотник преследовал свою добычу, не думая ни о чем, не замечая ничего вокруг, но и не приближаясь к жертве, пока лишь просто наслаждаясь ее присутствием. А жертва...да и можно ли назвать жертвой эту рыжеволосую искусительницу, которая скользила в черной лодке по водной глади? Жертва должна держаться на расстоянии, не слишком близко, не слишком далеко, постоянно оказывая охотнику особые знаки внимания, только подчеркивающие его избранность и то, насколько ценным может быть приз в этой игре. Все время соблазнять, но так тонко, так изысканно, чтоб у мужчины не создалось представления, что она легкодоступна для каждого. Только для него. Словно в подтверждение, разжигая и без того пылающий пожар в груди Антонио, незнакомка скинула плащ, чтоб преследователь мог полюбоваться ее точеной фигурой. Насыщенный рубиновый цвет тяжелого атласного платья был таким многообещающим. Цвет страсти. Он хрипло зарычал, как зверь перед прыжком. Но его никто не услышал. Венеция жила своей жизнью. Повсюду царил карнавал. На улицах было оживленно, столько мужчин и женщин, обряженных в яркие костюмы и маски. Эйфория всеобщего веселья под звуки чарующей музыки. Кто-то танцует, кто-то смеется, кто-то срывает с губ венецианок сладостные поцелуи, кто-то просто дурачится в зажигательной феерии маскарада, не забывая приложиться к терпкому итальянскому кьянти в пузатых бутылках.
Опасаясь потерять свою рыжеволосую Музу, Антонио прыгнул в свободную гондолу, дав знак грести за нужной лодкой. В руках он сжимал платок незнакомки, от которого так дивно пахло, что он периодически закрывал им свое лицо, представляя эту безгранично желанную женщину, громко стонущую под ним от волн наслаждения, когда он раз за разом будет входить в нее. Уже совсем скоро. Он не отпустит ее. Как только он прикоснется к ней, то разорвет этот корсаж в клочья, чтоб освободить бархатную кожу и покрыть ее сотнями поцелуев. Нет, он не выдержит столько ждать! К черту поцелуи, у них еще будет время на эти утонченные нежности. Сначала он овладеет этой женщиной, чтоб хоть как-то утолить свой животный голод. Ох, как сверкают ее зеленые глаза в прорезях золотой Либерти. А когда он будет удовлетворять свое желание, он заставит ее смотреть ему прямо в глаза, чтоб видеть все оттенки этой колдовской зелени и он будет зацеловывать ее губы до крови, потому что не сможет оторваться от нее ни на минуту. А когда наконец то сможет, то тогда избавит ее от остатков корсажа, от многочисленных юбок, от чулок и от элегантного кружевного белья. От всего. Он оставит ей только этот аромат соблазна, перед которым он не смог устоять. Даже маску он зашвырнет подальше, потому что ему нужно видеть ее лицо, скулы, носик, сочные губы... ее улыбку. И тогда он опять неторопливо займется с ней любовью на тех самых атласных простынях, что ассоциируются с магией ее изысканного обольщения. Лодки почти сравнялись. Гондола его спутницы сейчас так близко от него, что если протянуть руку, то можно ухватиться за корму, перепрыгнуть и пасть ниц в ногах своей повелительницы. Вместо этого, Тонио бросил к ногам женщины красную розу, которую он выхватил у торговца цветов, когда продирался сквозь улей толпы. Кажется, у него не нашлось монеты, чтоб расплатиться за цветок, он сорвал с руки перстень и кинул ошалевшему от нежданного счастья цветочнику. Но это его не волновало. Только не сейчас. В небе взрывались сверкающие разноцветными искрами фейерверки, и рассыпались тысячами отражений в темной воде. Зрелище не для слабонервных , и уж тем более не для тех, у кого вот вот выскочит сердце. Голова невыносимо кружилась. Тонио опустил руку в холодную воду канала и освежил лицо, пытаясь собраться с мыслями. Но у него ничего не получилось. Лодки причалили к какому то дворцу и женщина выпорхнула на ступеньки палаццо, как птичка из клетки. Традиционно оглянулась на своего спутника. Венецианец безропотно подался вперед, даже не понимая, где находится. Туман желания был таким плотным, что позволял видеть только рыжеволосую красавицу в золотой маске с розой в руках...
Осчастливив гондольера на манер цветочника, Антонио побежал вверх по бесконечным ступенькам, ведущим ко дворцу. Девушки нигде не было, В звенящей тишине он слышал только стук своего сердца. Слишком пустынно. Никого. Ни прислуги, ни собак. Калитка была открыта. Пустынный дворик. Но, уловив знакомый пьянящий запах, Антонио решил следовать этой бесплотной тропинке и вошел в особняк. Машинально отметив былое богатство комнат, видавших лучшие времена, он дошел до спальни. Огромная кровать с высоким балдахином, застланная черным атласом. Еще не смятые простыни, не познавшие жар сплетающихся тел. Поверх лежала знакомая роза. Комната была проходной, и двери с цветными витражами были распахнуты, приглашая войти на романтичную террасу с видом на Венецию. Вдали виднелись едва различимые шпили Базилики на площади Святого Марка, рядом с Дворцом дожей. Господи, неужели его занесло так далеко?
И тут он увидел Ее. Венецианка стояла спиной к нему, опираясь на перила балкона террасы. Недалеко на столике лежала золотая маска. Тонио сделал несколько неуверенных шагов в сторону женщины. А вот и маска, пальцы с трепетом прикоснулись к гладкой поверхности Dama di Venezia. Очень дорогая вещица, в свете утренних лучей она невыносимо слепила его глаза. С нескрываемым удовольствием он отшвырнул это чужое лицо в сторону. Сейчас у него есть живая богиня из плоти и крови, которой он займется в ближайшую минуту, как только она повернется. И женщина, словно услышав его желание, медленно повернулась.
О, нет! Этого не может быть! На него смотрело уродливое лицо Катарины Дзиани! Антонио потрясенно рухнул на колени, не в состоянии хоть что-то вымолвить.
– Тонио, голубчик! Я так рада видеть такого красивого и достойного мужчину в своем доме. Ты всегда желанный гость и в этом дворце ... и в моей спальне. Особенно в моей спальне. – Неприятный скрипучий голос резал слух, а слова разрывали его сердце.
– Прости, мой дом не так богато украшен, как хотелось бы, но не сомневайся: в самое ближайшее время здесь все изменится! – Тонкие губы старухи растянулись в торжествующей улыбке.
Теперь у него был отличный шанс рассмотреть в подробностях «объект своего желания». Беспощадный рассвет убивал иллюзию этой ночи. Сирена превращалась в чудовище. Множество морщин, дряблая сухая кожа, пакли спутавшихся крашеных волос, сгорбленная спина, колючие бесовские глаза, длинный нос с горбинкой, придавший сходство с хищной птицей. Да, это была хищница, которая завершила удачную охоту и с нескрываемым интересом рассматривала поверженную добычу, что валялась у ее ног. А он то мнил себя охотником. И тут тяжелый туман наконец то рассеялся и он вдруг понял, что в этой погоне за бесплотной мечтой он провел много часов. Уже рассвет, а значит, заветную ночь он провел совсем не так, как планировал, и Франческа с кардиналом не дождались его. Франческа! О Боже... Франческа. Теперь она навсегда потеряна вместе с деньгами Бельтрами. Что это было? Какое наваждение посетило его и лишило разума?
