Воспоминание о наслаждении отступило, постепенно сменяясь дремотой, и, к своему изумлению, она погрузилась в глубокий сон.
Когда Кэролайн проснулась, было уже утро. Она лежала под одеялом обнаженная, и рядом раскинулся совершенно голый Дэвид! С бешено колотящимся сердцем она прислушалась к его размеренному дыханию и стала осторожно сползать с постели.
— Ты куда, дорогая? — послышался его ласковый голос.
— В в-ванную, — запинаясь, ответила она, бросив на него через плечо смущенный взгляд.
Дэвид привстал на подушках. На фоне белоснежного белья его смуглое тело казалось почти черным.
— Тогда поскорее, — промурлыкал он.
Дэвид вел себя так, словно то, что вчера произошло между ними, было для него привычным делом. Но Кэролайн чувствовала себя не столь безмятежно. Он не мог не заметить, что наслаждение было для нее открытием. И не мог не задуматься, почему она, больше года прожив с мужем, была робкой и пугливой, будто подросток. Наверняка он начнет обо всем допытываться. А вот этого ей хотелось меньше всего…
— Кэрри, — тихо прошептал Дэвид, прижимаясь к ее обнаженной спине, — хватит мечтать, ступай в ванную. Потому что мне не терпится поцеловать тебя, а если я начну это делать, то мы снова повторим все вчерашние безумства, и тебе уже будет не до ванной…
Словно ошпаренная, Кэролайн спрыгнула с кровати и опрометью бросилась в ванную. Там она провела целую вечность, отдраивая зубы щеткой с таким рвением, что едва не стерла с них всю эмаль. А причесывалась она до тех пор, пока не почувствовала, что кожа головы вся горит. Закончив процедуры, она надела шелковое кимоно, висевшее на двери, не задумываясь над тем, что скажет на это Дэвид.
Подавив внезапный приступ смятения, Кэролайн широко распахнула дверь и увидела Дэвида, возлежащего на подушках. При виде ее он застыл, на лице появилось задумчивое выражение, а черные глаза внимательно уставились на глухо запахнутое кимоно.
— Подойди ко мне, — тихо попросил он.
Кэролайн показалось, что сейчас он задастей роковой вопрос. Не зная, что делать, она некоторое время переминалась с ноги на ногу, а потом отважилась медленно приблизиться к Дэвиду и робко сесть на край кровати. Однако он не стал задавать ей никаких вопросов. Он сказал то, чего она ожидала меньше всего.
— Выходи за меня замуж, Кэрри.
Она словно окаменела и, потрясенная до глубины души, уставилась на него, побледнев как полотно.
— Я ожидал от тебя совсем другого, — нахмурившись, произнес он.
— Да? И чего же? — Страх придал ей силы, и она набросилась на него: — Что я кинусь перед тобой на колени и примусь целовать тебе руки, рыдая от благодарности?
— Благодарности? Ты считаешь, что этим я оказываю тебе любезность? — зло прищурившись, спросил он.
— Ну не я же оказываю тебе ее! — огрызнулась она.
— И что, по-твоему, это означает? — поинтересовался он зловеще спокойным голосом.
— А то, что ты — бездушный эгоист! — тоненько взвизгнула Кэролайн.
— Что-что?!
— То самое! И ты не ослышался! Я раскусила тебя!
— Неужели? Тогда, может, поделишься со мной своим открытием? — холодно чеканя слова, произнес Дэвид.
— Хорошо, — глубоко вздохнув, согласилась она. — Тебе тридцать лет, и ты решил, что пришла пора остепениться и завести семью.
Он взглянул на нее с недоумением.
— Продолжай. Это даже интересно…
— Женщины тебя обожают, потому что ты — богатый, преуспевающий и мужественный. Но тебя это явно не устраивает, оттого что ты подозреваешь их в корысти и расчете. Ведь я права, Дэвид? Или, может быть, дело обстоит не так? — Она перевела дыхание. — А мне ты доверяешь: ведь мы знакомы много лет. Ты знаешь меня как облупленную и заранее предвидишь, чего от меня можно ожидать. Я права?
— Продолжай, я внимательно слушаю.
— Получается, что я самая лучшая кандидатка на роль твоей жены. Ведь ты же всегда мечтал иметь безропотную, послушную жену. Во взглядах на семейную жизнь ты был и остаешься восточным человеком, а не европейцем, — добивала его Кэролайн. — Конечно, и у меня есть кое-какие недостатки. Например, я испорченная, капризная лентяйка…
— А разве ты не была такой? — сухо спросил он.
Вот оно что! Значит, она его раскусила.
— Может, и была. — Кэролайн бросила на него испепеляющий взгляд. — Поэтому-то ты и решил заранее заняться исправлением моего характера? Я права? Словно я — разбитая машина, которую надо подновить перед продажей! Кэрри не умеет зарабатывать себе на жизнь, значит ее надо научить! Кэрри привыкла жить, не считая денег, в свое удовольствие — заставим ее смириться с нищетой! Кэрри жила с не любящим ее мужем…
— Хватит! — рявкнул Дэвид.
— Ты решил сыграть роль эдакого Пигмалиона, — всхлипнула она, — но ошибся. Если я и выйду замуж во второй раз, то это будет по настоящей любви и… Нет! — Кэролайн плакала, не скрывая горьких слез. — Только не надо, мне говорить, что ты меня любишь. Ты уже получил то, чего желал, ведь правда? Тогда зачем тебе нужно делать мне предложение? Выйди я сейчас за тебя, я тут же снова превращусь в красивую бездельницу, в безвольное существо. Неужели ты сможешь любить женщину, которая ничего из себя не представляет? Как я смогу любить и уважать тебя, если стану твоей безгласной и покорной рабыней? — надрывно закончила она.
Не говоря ни слова, Дэвид встал с кровати. Кэролайн колоссальным усилием воли отвела глаза от его великолепного нагого тела. Внезапно ей показалось, что все ее гневные тирады, которыми она только что оглушала Дэвида, — всего лишь попытка спастись от самой себя. Он открыл перед ней дверь в чудесный мир радости, неужели же она из-за своих глупых страхов откажется войти в эту дверь? Кэролайн уже готова была кинуться к нему и молить о прощении, как вдруг Дэвид повернулся к ней и сухо сказал:
— Ты совершенно права.
Сердце ее оборвалось. Ведь до последнего момента она втайне надеялась, что, спокойно выслушав все ее глупости, он рассмеется и со своей обычной властной силой притянет ее к себе, заключит в объятия и… вновь начнется то самое, чудесное, что произошло с ними вчера.
— Вопрос заключается в том, что нам теперь делать? — спокойно произнес Дэвид, подходя к окну. Несколько минут он разглядывал черную сеть голых ветвей, а потом, тряхнув волосами, снова повернулся к Кэролайн. — Думаю, тебе будет лучше остаться здесь, пока ты не решишь, что намерена делать в будущем. — Его голос звучал странно невыразительно.
— А как же ты?
— Что «как же я», Кэрри? — с натянутой улыбкой спросил он.
— Где будешь жить ты?
