— Я гуляла в лесу, — начала она спокойным голосом, затем нервно усмехнулась, — но очень быстро заблудилась.
Не глядя на Шона, она знала, что он смотрит на нее озадаченным и нетерпеливым взглядом.
— Хочу вам сказать, Джудит, — продолжала она, — что бы я ни думала об этой истории, я восхищаюсь вашим мужеством. Потеряться сегодня в лесу, даже на короткое время, было ужасно. Я не уверена, что смогла бы там выжить две недели.
Джудит удивленно подняла брови. Сьюзен перевела дыхание.
— Конечно, я думаю, для вас это было не так страшно — возможно, того, кто бывает там постоянно, лес встречает как старого друга.
Джудит презрительно хмыкнула.
— Вы думаете, я выжила поэтому? Единственные прогулки, которые я совершала прежде, проходили в Центральном парке Нью-Йорка. Я выжила, потому, что я из тех, кто выживает. — Она помолчала и недобро усмехнулась. — О чем, я уверена, Шон вам расскажет.
Глаза Сьюзен недоверчиво расширились.
— Но… я думала, вы знаете эти леса. Вы, наверное, гуляли там вместе с Алексом…
— Конечно нет. И если вы таким образом объясняете мое спасение, то глубоко ошибаетесь. Прогулка от самолета до этого дома — единственный случай, когда я побывала в лесу.
Сьюзен с трудом сдержала в себе поднимающееся чувство триумфа.
— В таком случае вас действительно нужно поздравить.
Красивое лицо изменило свое выражение.
— Спасибо хотя бы на этом, если вы сомневаетесь в самой книге, — резко сказала она, поворачиваясь к Шону. — Ну, хватит с меня этого! Так мы закончим наше дело или нет?
— Подождите! — Сьюзен подбежала к ним так близко, что ощутила запах духов. — Этот брелок, который вы носите…
Джудит вздрогнула и сжала его в руке, но Сьюзен успела прочитать гравировку. — «С любовью. Джудит».
— Это мой брелок! Он был на Алексе, когда тот погиб.
Шон отвернулся с нескрываемым отвращением, но Сьюзен улыбалась.
— Я знаю. Я видела такие раньше. И у вас есть другая половинка, верно?
— Была. Я потеряла ее. Наверное, во время катастрофы или, может быть, здесь в доме…
— Я нашла ее, — сказала Сьюзен с сияющим лицом.
Джудит замерла.
— Да?
Сьюзен кивнула. Счастье, любовь и радость отражались на ее лице, и она больше не скрывала этих чувств.
— Я нашла ее на опушке леса, откуда открывается вид на эту долину и виден этот дом, — сказала она. — Что вы там делали, Джудит? Сидели и наблюдали за происходящим: за поисковыми группами, вертолетами, которые кружили над лесом? Все это время вы просто спокойно жили в том домике?
Она услышала эхо своего крика и изумилась сама себе: раньше она никогда не повышала голоса. Наступила абсолютная тишина.
Лицо Джудит — смертельно бледное — выражало такую откровенную ненависть, что раньше это ужаснуло бы Сьюзен. Сейчас же она прямо и равнодушно глядела в эти полные злобы глаза.
Она медленно повернулась к Шону.
— Я думал, что ты не вернешься, — прошептал он, и она поняла, насколько ему было безразлично то, что у него происходило с Джудит. Если бы он потерял ее, все остальное не имело для него значения.
Она беспомощно пожала плечами.
— Я услышала, что говорил твой адвокат по телефону, что он советовал тебе сделать…
У него потемнело лицо.
— И ты поверила, что я это сделал.
Ее глаза умоляли о прощении.
— Да. Но даже это не изменило моих чувств к тебе. — А потом, не думая что говорит открыто в присутствии врага, она сказала: — Я так сильно люблю тебя, Шон. Кажется, я забыла сказать тебе об этом.
— Сью, — только и прошептал он.
— О, я не собираюсь все это слушать, — взвизгнула Джудит.
Но Шон и Сьюзен уже не обращали на нее внимания и не заметили, как она исчезла.
Они были слишком погружены взглядом друг в друга, слишком захвачены своей близостью. Отныне они пребывали в мирном, благословенном краю, далеком от ненависти, боли и несправедливости. Этот край Сьюзен и Шон создали любящими сердцами.
Дверца лимузина открылась, и, стараясь не жмуриться под слепящим светом десятков кинокамер, Сьюзен ступила на красную ковровую дорожку. Шум и крики толпы, теснящейся за ограждением, никак не соответствовали величественному подъезду старого театра.
Глядя на узкую дорожку, кажущуюся бесконечной, любопытные взгляды и руки, тянущиеся к ним в надежде получить автограф, она крепче сжала руку спутника и прошептала:
— Нужно пройти, как сквозь строй.
Он мягко усмехнулся и, прикрыв ее руку ладонью, сказал:
— Дон говорил, что они даже не знают, как мы выглядим. Просто боятся пропустить какую-нибудь знаменитость. Смотри!
В этот момент камеры отъехали, и толпа с ревом отхлынула к следующему лимузину и начала скандировать имена тех, ради кого пришла на эту премьеру.
Сьюзен вздохнула с облегчением и, подобрав пышные складки нежно голубого вечернего платья и утопая блестящими туфельками в мягком ворсе, двинулась вперед.
Одна из камер все еще не выпускала их из виду. Осторожно косясь на оператора, она нервно зашептала:
— Что он делает?
— Может быть, в Голливуде есть хотя бы один оператор, который умеет распознать настоящую звезду, — усмехнулся он.
Сьюзен улыбнулась своему спутнику — высокому широкоплечему мужчине в смокинге и ослепительно белой рубашке — и прошептала:
— Ты великолепен!
Улыбнувшись в ответ, он нежно поцеловал ее в лоб.
Пронзительные крики невероятно возбужденных молодых женщин заставили Сьюзен повернуть голову, и она увидела двух знаменитых кинозвезд. Добродушно улыбаясь, они ловко уклонялись от рук своих поклонников. Сьюзен внимательно посмотрела на темноволосого мужчину с большими выразительными глазами, потом с любовью взглянула на спутника.
— Дональд сказал, что на экране он буквально стал Шоном Форрестером, — прошептала она. — Не понимаю, как ему это удалось — он просто безобразен. Как и все остальные впрочем. Я поняла это в ту минуту, когда увидела тебя в первый раз.
Шон усмехнулся и повел ее дальше.
— Нет ли новостей от прежних адвокатов Джудит?
Сьюзен сразу перестала улыбаться, потому что от одного упоминания этого имени у нее портилось настроение.
— После предварительного просмотра сложилось такое общественное мнение, что все семейство стало укладывать вещи.
— И куда они теперь?
Он пожал плечами.
— Из этой страны навсегда — это все, что они пожелали сказать. Они оставили кучу долгов и отвратительное чувство у всех, кто принимал у себя Джудит Рентой. Наконец она стала изгоем, что давно уже заслужила.
