Джон пытался больше работать, но мысли его все время возвращались к Тэсс: как она там? Плачет, наверное… Дуреха. Еле дождавшись выходных, Джон собрал вещи и поехал возвращать беглянку.
Надо показать ее врачам. Определенно. А не то совсем крыша съедет. А может, остаться с ней на ферме хотя бы до завтра? Погуляем на свежем воздухе…
В общем, всю дорогу до «Белой долины» Джон был занят изобретением планов по развлечению своей ненормальной невесты. Благо, дорога была длинной, так что даже в условиях отсутствия цивилизации (театров, кино, баров, дискотек) вблизи «Белой долины» Джон сумел придумать целую программу. Иногда, правда, ему надоедало заниматься такими интеллектуальными извращениями и он просто досадовал и грозился про себя запереть Тэсс в клинику. Нервишки поправить.
Выехал Джон очень рано утром, так что после обеда уже подъехал к старому дому. Позвонил. Тишина. Потом дверь распахнулась и – о чудо! – Джон увидел Тэсс. Она была прекрасна, как никогда. Живой блеск в глазах, румянец на посвежевшем лице, необыкновенная томная грация во всех движениях.
– Ты? – выдохнула она.
Джон был крайне изумлен, заметив, что она неприятно поражена его появлением: глаза широко распахнулись, лицо слегка побледнело. Если бы Джон был внимательнее, он заметил бы, как задрожали и нервно сцепились тонкие пальцы.
Ох, рано или поздно это должно было произойти… Не следовало так оставлять его, исчезать, не говоря ни слова! Бедный Джон. Но какое же счастье, что Грегори нет дома!
– Привет, малышка! Ты как? Неужели не рада меня видеть?
Я скажу. Так надо.
Тэсс сделала над собой усилие (все же это страшно – причинить боль человеку) и покачала головой.
Джон стоял как громом пораженный.
– Мы слишком разные, Джон. Я не хочу делить с тобой жизнь, – медленно проговорила Тэсс. Сглотнула и продолжила: – Мне жаль обижать тебя, Джон. Ты хороший парень. Но…
В этот момент раздался громогласный голос Мэри:
– Мисс Тереза! – Экономка показалась за спиной у Тэсс. Увидев Джона, она, очевидно, испытала такие эмоции, которые не сулили ничего хорошего молодому человеку. Видно было, как она, сдерживая свой пыл, старается не навешать ему тумаков. – Мисс Тереза, у вас там что-то на плите кипит! – сакраментальным тоном произнесла Мэри и буквально втащила Тэсс в дом. Никому не отдам! А то Грегори приедет – что ему тогда скажу?! Жених, жених…
Тэсс медленно поднялась наверх. Она тихо плакала. Знать, что ни за что обидел человека, не самое легкое переживание.
Джон постоял еще несколько мгновений, пытаясь оправиться от потрясения, а потом бросился к машине. Он так резко надавил на педаль газа, что машина издала что-то вроде обиженного визга и гравий несколькими тяжелыми брызгами вылетел из-под колес.
Да что ты о себе понимаешь, дорогая? – вертелось у него в голове. Обида и злоба душили его, не давали думать спокойно, не давали расслабиться и отвлечься. Жгучая досада, переходящая в гнев, расползалась в груди Джона.
Значит, так? Ты все уже решила, Тэсс Гринхилл? Хочешь остаться в своей «Белой долине»? Черт бы подрал ее, тебя и эту проклятую дорогу!
Джон прибавил к свому гневному монологу еще длинное крепкое ругательство. Нельзя сказать, чтобы он очень уж злоупотреблял такими вещами, но это была самая непосредственная реакция на встречу с достопамятной выбоиной на повороте к «Белой долине». То есть в данном случае – на повороте на Лидс. Джон был так поглощен своими гневными мыслями, что на этот раз совсем забыл про нее. Хорошо еще, что его «форд» куда лучше машины Тэсс. Прыжок закончился вполне благополучно. Подумаешь, тряхнуло. Правда, Джону в его взвинченном состоянии и эта встряска была вовсе ни к чему. И так все нервы напряжены до предела.
Нельзя ехать в таком состоянии. Точно врежусь. И буду счастлив, черт возьми, испортить кому-нибудь жизнь!
Он притормозил у обочины, вышел из машины, яростно хлопнув дверцей. От полноты переживаний сильно пнул заднее колесо. Удар отозвался в ноге тупой сильной болью, но так даже лучше.
Пусть ноет нога. Может, это оттянет боль от сердца.
По счастью, никакой живности поблизости не было. А то я оттянулся бы, еще как оттянулся! Тьфу, черт, что я несу?! Никакая Тэсс Гринхилл не стоит того, чтобы из-за нее мучить животных. Эх, сейчас бы в спортклуб, размять кулаки о боксерскую грушу…
Джон достал сигареты и нервно закурил. Дымок сизым облачком выплывал изо рта, из ноздрей и растворялся в таком же бесцветном и мутноватом воздухе, не в силах подняться к тоже сизому невзрачному небу.
Она не хочет меня видеть. Как такое возможно?! Зачем четыре года спать с человеком, если после всего этого ты не хочешь его видеть?! Господи, ты свидетель, я терпел очень долго, терпел все эти выходки, истерики, затяжные депрессии! Разве я ее не любил?! Тогда почему эта дура так со мной обращается?! Психопатка чертова!
Но, Господи, я же ее люблю, эту ненормальную!
Что ж, человек на самом деле не виноват в том, что его не любят, что у одной женщины или одного мужчины не может быть двух вторых половинок. Джон называл любовью одно из самых хороших чувств в своей жизни, но это еще не значит, что это и была любовь. А любовь лишь тогда в полном смысле слова любовь, когда она взаимна. Не может быть, чтобы твой человек не открыл сердце навстречу тебе.
Джон этого не знал.
Он выбросил окурок. Красноватая искорка на какое-то мгновение вспыхнула ярче, потом зашипела на мокром асфальте и погасла.
Вот так, Джон, и тебя выбросили: выкурили и выбросили. Ногой не растерли – и на том спасибо. Ох, Тэсс… Ну разве это ненормально, если я хочу, чтобы любимая женщина была рядом со мной, чтобы каждый раз, когда я прихожу, открывала мне дверь, целовала и улыбалась. Неужели это слишком много?
В таких и еще более невеселых размышлениях Джон добрался-таки до Лондона. Он ни разу даже не остановился в попадавшихся по дороге кафе: не хотелось есть, не хотелось пить. Только взять и проснуться – чтобы этого дня никогда не было в моей жизни…
Дома – тишина и пустота, только едва слышно работает холодильник. Не зажег света – зачем? В баре начатая бутылка виски – отлично! Запер дверь, отключил телефон – точнее, грубо и резко выдернул из розетки. Сотовый – а ну его! Упал на диван как был, в ботинках, жадно приник губами к холодному горлышку бутылки. Нет, пить, как алкоголик, я не согласен! Достал стакан. А разбавлять не стану. Прохладная жидкость мгновенно обожгла язык и горло. Хорошо! Тогда не так сильно горит в груди. Эх, Тереза, видела бы ты меня сейчас!
