13
Перед тем как сесть в огромную блестящую машину Говарда, Филиппа позвонила Дороти и предупредила, что будет дома поздно. Она дала последние инструкции ночному сменщику и, успокоенная, отправилась навстречу поджидающей ее судьбе. Несмотря на все переживания, на сердце было легко. Наверное, это потому, что широкоплечий темноволосый мужчина ожидал ее, сидя на заднем сиденье серебристо-серого «бьюика». Она глубоко вздохнула и открыла дверцу.
– Садись, – пригласил ее Говард, чуточку подвигаясь. – Домой, – сообщил он безмолвной спине сидящего впереди шофера.
Машина, все это время стоявшая с включенным двигателем, плавно тронулась с места, и сила инерции чуть вдавила пассажиров в мягкие кресла.
– Ты больше не сердишься на меня?
– За что? – удивилась Филиппа. Она уже все забыла и простила. – Как… как твои дела все-таки?
Говард на секунду задумался.
– А как я выгляжу? – вдруг спросил он.
Филиппа замялась, глядя на его побледневшее, осунувшееся лицо с темными тенями под глазами.
– Так плохо, да? – иронически хмыкнул Говард. – Не бойся, можешь смело сказать мне правду.
– Ты снова слишком много работаешь? – нерешительно предположила молодая женщина, до глубины души огорченная его усталым видом.
Говард выглядел так, словно побывал в тяжелом сражении. В некотором роде так оно и было, только Филиппа об этом не знала.
– Не то чтобы очень. Как тебе уже сообщил мой сын, я уезжал ненадолго – сопровождал мать. Она терпеть не может летать одна… – Говард неожиданно замолчал.
– И тебе Алфред что-то сказал про меня? – осторожно спросила Филиппа.
– Ты всегда выбираешь удивительно неподходящее время для определенных тем, – ответил Говард, глядя в окно. – Именно об Алфреде я и хотел с тобой поговорить, но не сейчас, а когда мы приедем. Это долгий разговор.
– Мы едем к тебе домой?
– Да. Ты что-то имеешь против?
– Нет, ничего.
Воцарилось молчание. Внезапно Филиппу осенило.
– Алфред сказал тебе, что мы виделись, не так ли? – выпалила она. – Поэтому ты и позвонил?
– Я хотел узнать о здоровье Бекки, – проворчал Говард. – Я же сказал тебе.
– Именно поэтому ты просидел весь день в трех шагах от мотеля, не решаясь войти? Чтобы узнать о здоровье моей дочери? – иронически осведомилась Филиппа.
– Это был предлог, ты же понимаешь. Конечно же, я обрадовался, услышав, что дела у нее пошли лучше, но в действительности я хотел увидеть тебя, Филиппа.
– Почему тогда не зашел? – жестко спросила молодая женщина, уставшая от загадок и отговорок. – Объясни мне, Говард. Я хочу знать, что тебе наплел Алфред!
Говард тяжело вздохнул… и промолчал. Филиппа, понуждаемая неизвестно откуда взявшейся храбростью, не желала, чтобы между ними осталась недосказанность.
– Он сказал тебе про меня что-то нехорошее. А ты поверил. Сознавайся!
– Хорошо, – сдался, наконец, Говард. – Да, я поверил ему поначалу. Но и ты поверила тогда, той ночью, когда мы были вместе, помнишь? Ты не пожелала выслушать меня, сбежала, отказывалась потом подходить к телефону…
Филиппа покраснела.
– Это совсем другое дело, – нерешительно произнесла она.
– Ничего не другое! Ты же не позволила мне объясниться, не дала рассказать, почему он оказался там.
– Потому что ты так все устроил!
– Опять-таки ничего подобного! Просто тебе не мешает кое-что узнать о моем драгоценном сыночке! Он, видишь ли, приторговывал наркотиками. То есть поначалу сам их употреблял. Узнав об этом, я отказался давать ему деньги. Тогда он спутался с наркоторговцами, и ему грозило тюремное заключение. Мне пришлось нанимать адвокатов, улаживать это дело. Я буквально вытащил этого мерзавца из тюрьмы, а он опять взялся за свое! Я надеялся, что происшедшее послужит ему хорошим уроком, но ничего подобного. Он только просил денег снова и снова.
– О Господи! – только и смогла вымолвить потрясенная Филиппа. Странности в поведении Алфреда Хольгерсона стали ей теперь понятны.
– Вот именно, – горько посетовал его отец. – Теперь тебе ясно, почему он притащился среди ночи на виллу: хотел денег. Сначала позвонил по телефону. Я отказал наотрез. Тогда он, наверное, решил, что будет вернее попросить лично или даже потребовать. Но я не намерен потакать ему, когда он губит собственную жизнь, ты понимаешь? Наверное, когда Алфред увидел нас вместе, он был потрясен. Но это не оправдывает того, что он сказал!
– Если бы я только знала!
– Вот почему я не хотел ничего рассказывать. Как бы ты на меня посмотрела! Кем бы ни был Алфред, это мой сын. Ты понимаешь?
– Вполне. – Филиппа с участием взглянула на расстроенного Говарда. – Но все-таки я должна знать, что он тебе сказал о моем звонке. Это очень важно.
– Да, Алфред передал мне, что ты звонила. Но он сказал, что ты звонила ему.
– С какой стати?
– А ты как думаешь? Чтобы вернуть «добрые старые времена»! Возобновить с ним роман, будто бы ничего и не было! Представляешь, как я взбесился?
– Не может быть!
– Надо сказать, что потом я поразмыслил и решил, что Алфред солгал. Такой поступок не в твоем стиле.
– Но сначала ты все-таки поверил!
– А что мне оставалось делать? Ты сбежала, и я решил, что это оттого, что Алфред застал нас вместе. Вдруг в тебе заговорили старые чувства или что-то в этом роде? Он же мой сын, понимаешь? Я подумал, что во мне есть какие-то его черточки, которые и привлекли тебя…
– Не смей так говорить! – воскликнула Филиппа и схватила Говарда за мощное запястье, словно боясь, что он выпрыгнет из машины на полном ходу. – Не смей так говорить, слышишь! – Она обняла изумленного мужчину за шею и принялась жадно целовать, приговаривая: – Твой сын… не стоит… и твоего… мизинца… – По ее щекам текли слезы облегчения. – И между ним… и тобой нет… ничего общего…
– Ты уверена? – пробормотал он, нежно касаясь губами ее уха, лаская завитки волос на шее Филиппы. – Проверь… Вот только приедем домой. Все-таки нас видит шофер, дорогая… А ты не превратишься снова в Снежную королеву? – вдруг спросил Говард.
– Ни за что!.. Ой, но там же Алфред…
– С какой стати? Алфред наверняка шляется где-то. Однако больше я его выходок терпеть не намерен!
– Но… ведь он сказал, что звонил из дому.
– Думаю, он снова тебе солгал. Этому самонадеянному негодяю есть за что ответить. Впрочем, наверное, я сам во многом виноват, ведь я отец. Но, видит Бог, я старался воспитывать его как мог…
– Ты не виноват, – утешила его Филиппа. – В конце концов, еще не все потеряно. Может быть, он исправится. Это наркотики во многом так на него подействовали.
– Сколько раз я объяснял ему, что от них добра не жди. Убеждал, просил, угрожал… Все без толку. Работать он не хочет, бездельничает дни напролет, вот и вышло так, как вышло. Иногда мне кажется, что лучше бы я не был богат. Но ведь в нашей семье всегда достигали благосостояния трудом, а не продажей отравы… – Говард помрачнел.
