class="p1">Блядь… для меня? Моя сладкая птичка готовила, думая обо мне? Пирожки и правда невероятно вкусные.
– Иди сюда, – притягиваю девочку к себе, впиваюсь в её сочные губы, – мне мало. Сука… мне мало тебя… птичка.
– И мне… Игорь Олегович… – шепчет, обнимая меня, – поешьте, пожалуйста. Я так старалась.
Хитрюга. Знает, что не устою. Но эти шорты… и майка.
– Ты бы не ходила в этих шортах по улице, – наворачиваю следующий пирожок.
Только сейчас понимаю, чего стоит еда, приготовленная девушкой для мужчины. Её вкус тем ярче, чем больше любви вложено. Через пирожки я понимаю её чувства. Хоть малышке очень тяжело признаться. Я понимаю…
– Почему? – удивляется.
– Потому что твоя задница в них слишком классная.
– Правда? Вам нравится? – она сдвигает тарелку с пирожками, открывая и слегка раздвигая бедра.
Рычу, желая просто посадить эту девчонку сверху и выебать. Да так, чтобы больше стоять не могла.
– Мне очень нравится… – облизываюсь.
– Сначала пирожки! – она вручает мне следующий.
– Твой пирожок я бы попробовал… – шепчу.
Она смущается. Но сжимает бедра. Возбудилась. Её девочка хочет внимания, ласки. И я дам ей все. Но чуть позже.
– Вика. Давай начистоту, – говорю девчонке.
Чувствую, как она напрягается. Буквально вижу, как выпускает иголки. Вздыхаю, беру ее ладошку в свою. Такая маленькая. Нежная. Нуждающаяся в защите и опоре. Отворачивается и смотрит в окно. Но расслабляется.
– Ты можешь не делиться. Я не буду закрывать дверь, – успокаиваю её, давая полную свободу, – если неприятно, всегда можешь уйти.
– Нет, – шепчет едва слышно, – я думаю, и правда пора поговорить. Но сначала хочу сказать… Игорь Олегович…
Облизывает губки, унося прочь всю мою серьезность. В голове рождается идея…
– Ммм? – не свожу глаз с ее лица.
– Я люблю вас, – шепчет едва слышно.
– Я тебя тоже люблю, – прижимаю ее к себе внезапным рывком.
– Правда?! – восклицает, тараща на меня свои прекрасные глазки.
– Да.
– Я так рада… – смахиваю слезинку с ее щечки.
– А теперь расскажи, что Кретов тебе сделал.
Она мрачнеет. И от этого выражения мне выть волком хочется. Я этого ублюдка закопаю!
– Вы знаете, что такое треш-стримы? – тихо спрашивает птичка.
– Да.
– Макс… в общем, мы с ним участвовали в подобном.
Не могу поверить своим ушам. Сам не особо знаком с этим явлением. Знаю лишь, что в процессе таких стримов случались реальные убийства. Неужели мою птичку… этот хипстер…
– Он бил тебя? – с трудом контролирую себя.
Желваки ходят ходуном. Боюсь самого себя. Всегда отличался отличным самоконтролем. Но всё, что касается птички, стало очень важным. Я просто слетаю с катушек, представляя, что её могли ударить.
– Да…
– Как долго? – говорю слишком жестко.
– Полгода…
– И ты терпела? Почему? Взгляни на меня.
Она всхлипывает, продолжая смотреть в окно.
– Вика, – надавливаю чуть сильнее.
Моя девочка. Вижу, как по её щекам текут слёзы. Ей очень сейчас сложно.
– Думала, что люблю его. Но он лишь… делал себе имя, – она начинает говорить быстро, – через мою боль прокладывал дорожку наверх. Я хотела убить себя. Хотела исчезнуть и испариться!
Прижимаю её к себе. Вика заливает слезами мою рубашку. Наконец-то её прорвало. Мы сидим, я глажу ее по голове. Птичка высказывает всё, что накопилось.
– А теперь он… – она начинает задыхаться, – решил запеть! Ублюдок! Ненавижу! Хочу, чтобы он сдох!
Он сдохнет, моя девочка. Уж я тебе обещаю. Окупит кровью каждую твою слезинку. Разорву этого тощего ублюдка на сто частей голыми руками.
– Он больше тебя не тронет, – говорю ей, целуя в макушку.
– Обещаете… обещаешь? – всхлипывает.
– Да. Клянусь.
Какое-то время мы сидим в моей машине. Вика успокаивается. На ее сладких губках проявляется подобие улыбки.
– Ну вот, – хочется разрядить обстановку, – ты сама стала называть меня на «ты», птичка.
– Я всю рубашку тебе намочила, – хихикает.
– Плевать. Главное, что высказалась. У меня тут идея родилась.
– Какая?
– Поехали ко мне.
Она отстраняется.
– В смысле, домой?
– Да.
– Но… я… – прячет взгляд и смущается.
– Никаких «но», малыш, – целую её в лоб, – пошли, соберешь вещи.
Она покорно топает за мной. А я чувствую себя мужиком. Героем, блядь! Принцем! Хочу защищать эту крошку.
У входа в подъезд прижимаю к себе и целую. Понимаю, что еле держусь. Соски девчонки топорщатся, готовые разорвать майку.
– Уверен, твоя сладкая девочка уже мокрая, – шепчу на ухо и подталкиваю девушку к двери.
Когда мы оказываемся в квартире, все, чего я хочу, это повалить Вику на постель и любить до обморока и потери сознания. Член становится каменным, а яйца сжимаются от напряжения. До боли. Блядь! Хочу эту строптивую девочку. А теперь, когда её душа мне раскрылась, хочу еще сильнее.
Встаю в проеме и любуюсь, как она складывает всё самое необходимое в сумку. В кармане вибрирует телефон. Вижу смс.
Стас: Там дерьма на целый хлев…
Я: Скинь всё на защищенную почту.
Стас: Понял. Аккуратнее с ним. Он псих какой-то.
Мне похуй. Кретов ответит за то, что делал с моей девочкой. Вика тем временем оделась в обтягивающее платьице, стянула свои волосы в высокий пучок.
– Я готова! – улыбается мне.
А я теку как чертов фруктовый лед на солнце.
– Точно? – прищуриваюсь, – а мои подарочки взяла?
Она сначала непонимающе глядит на меня, затем вспыхивает.
– З-зачем?! Игорь!
– Куда ты их спрятала? – улыбаюсь.
У меня есть планы на Вику. Очень большие планы.
– Не уверена, что…
– Доставай.
Вся красная, она безумно меня заводит. Вика покорно опускается на пол, затем шарит под кроватью. Так и думал! Затем достает игрушки. Беру резиновый член, кладу в ее сумку.
– А пробочку мы сейчас испробуем, – похабно улыбаюсь.
Румянец на щеках малышки становится гуще. Беру её за руку и веду в ванную. В комплекте с пробкой шла смазка. Достаю игрушку и показываю Вике. Она прячет взгляд. Второй рукой удерживаю ее подбородок. Затем наклоняюсь к ушку.
– Эта штука сейчас проникнет в твою попку, птичка. И ты поедешь с ней.
– Что? Сейчас? – выдыхает, но не сопротивляется.
Я тщательно мою и вытираю пробку. Вика мнется, явно стесняется. А я тащусь. Закатываю рукава. Малышка прикусывает губу.
– Повернись, – грубо приказываю и вижу, как рассыпаются мурашки на нежной коже.
Вика разворачивается. Я задираю её платьице. Кадык дергается, член снова начинает рвать брюки.
– Какая задница… – шепчу, сминая сладкие половинки.
– Иии… горь… – шепчет моя девочка.
– Сейчас, птичка. Сейчас я тебя наполню.
Беру пробку, обильно смазываю. То же самое проделываю с ее анальной девочкой. Слегка растягиваю. Вижу, как намокают ее нижние губки. Безумно хочу ворваться в эту малышку. Но мучаю и себя, и ее.
