Вильям прижал его к себе, чувствуя, что вот-вот сам расплачется.
— Я ведь вернусь, Тедди. К тому моменту вы с Филиппом уже чему-нибудь научите Друга.
Всхлипывая и сотрясаясь всем своим маленьким тельцем, мальчик задрал голову.
— К моему дню рождения ты уже будешь здесь?
Вильям на мгновение задумался. До дня рождения мальчика оставалось ровно две недели. Он не был уверен, что за это время сможет уладить все самые необходимые дела, а врать ребенку не хотел.
— Я ничего не могу тебе обещать, Тед. Если не успею приехать на твой праздник, тогда непременно тебе позвоню. Ты тоже звони мне.
Он прошел к письменному столу и написал большими цифрами на чистом листе свои номера телефонов — домашний и рабочие.
Тедди еще раз обнял его.
— Дядя Вилли, я люблю тебя! — пробормотал он.
— Я тоже люблю тебя, дружище. — Вильям повернулся к двери и только сейчас заметил стоявшую в дверном проеме Дороти.
Не произнося ни слова, он обошел ее и поспешил вниз.
Дороти нестерпимо захотелось рвануть вслед за ним и упросить остаться. Но она подавила в себе этот порыв. Изменить ситуацию было невозможно. Ей стало так тошно, что перед глазами поплыли круги.
Зажмурившись на несколько мгновений, сделав глубокий вдох и выдох, она привела себя в чувство, торопливо спустилась по лестнице и вышла во двор.
Вильяма нигде не было видно. Спустя минуту послышался хлопок двери черного хода, и Дороти поняла, что он ходил прощаться с Анной, занимавшейся стиркой, а также с Сэмом и Питером.
Она стояла на крыльце, от страха не чувствуя похолодевших рук и ног, но не расставаясь с последней каплей надежды. Ей до боли хотелось, чтобы он приблизился к ней и сказал, что уезжает не насовсем. Что скоро вернется и они заживут настоящей счастливой семейной жизнью.
Ничего подобного не произошло.
Вильям положил сумку в багажник «роллс-ройса», обвел ферму медленным взглядом, как будто прощаясь с ней навсегда, помахал Дороти рукой, сел за руль и уехал.
Прошло шесть мучительных дней и пять невыносимо одиноких ночей, а от Вильяма не было никаких вестей. Он даже не позвонил, чтобы сообщить, что нормально доехал.
Дороти страдала, но обижаться на Вильяма не имела права. Он никогда не обещал ей ничего постоянного и женился на ней вовсе не потому, что этого хотел. Их брак сильно отличался от брака Филиппа и Клэр, потому что носил отвратительное название «фиктивный».
Наверное, и его к нам отношение было не чем иным, как фикцией, думала Дороти, и ее сердце обливалось кровью.
Тедди с утра до вечера засыпал ее вопросами, и она объясняла молчание Вильяма разными выдумками и отговорками.
Когда-то он повзрослеет и поймет, что о нем просто-напросто забыли, думала она с горечью. Что он не нужен! Не нужен еще одному человеку, в душе которого тоже не зародилось достаточно любви, чтобы с нами остаться…
Послышался шум подъезжающего к дому автомобиля. Ухватившись за вспыхнувшую в ней искру надежды, Дороти выскочила на крыльцо. И с разочарованием увидела знакомый черный джип.
— Привет, Дороти! — крикнул Филипп, выходя из машины.
— Привет, — ответила Дороти. — Пойдем в дом, там прохладнее.
Они прошли в кухню и сели за стол.
— Я хочу с тобой поговорить, — начал Филипп.
— О чем? — Дела в данный момент Дороти не интересовали. Она сильно сомневалась, что проявит к ним интерес и в будущем.
— Во-первых, я хочу извиниться перед тобой за то, что заговорил о своих планах насчет объединения наших хозяйств с одним Вильямом, — сказал Филипп. — Клэр права, я допустил ошибку. Мне следовало побеседовать с вами обоими.
Дороти пожала плечами.
— Понимаешь, на протяжении последнего года мы с тобой плохо ладили, — продолжил Филипп. — Вот я и не решился обсуждать свою идею с тобой.
— Все это в прошлом, Фил, — прервала его Дороти, поднимаясь из-за стола и доставая из холодильника бутылку охлажденной минеральной воды. — Обиды я на тебя не держу, а о своих планах тебе придется забыть. Вильяма нет. — Она наполнила водой два стакана, поставила их на стол и опять села.
— Как это нет? — Филипп удивленно вытаращил глаза.
В душе Дороти опять затеплилась надежда.
Может, он звонил Симмонсам? — подумала она. И сказал Филиппу, что скоро вернется?
— Чему ты так удивляешься, Фил? Разве Вильям не говорил тебе, что уедет?
— Говорил, — пробасил Филипп. — Но я подумал, что он тут же вернется…
— Его дом в Аберистуите, — спокойно объяснила Дороти.
— Теперь его дом здесь! — возбужденно прогремел Филипп. — Тут у него семья — мы с Роджером и Мэтью, вы с Тедди, разве не так?
Дороти покачала головой.
— Вильям никогда и не настраивался на то, что останется в Кардиффе навсегда. Я с самого начала знала, что он поживет с нами совсем недолго, поможет выбраться из кризиса и уедет. Трудные времена миновали, ферма ожила, и у нас с Тедди все уже в порядке. Чья-либо поддержка нам больше не требуется.
Филипп слегка склонил голову набок и пристально взглянул соседке в глаза.
— Ты в этом уверена?
— Абсолютно, — ответила Дороти, стараясь выглядеть невозмутимой.
— А почему у меня такое чувство, что ты кривишь душой? Тебе не кажется, что ты обманываешь саму себя? — спросил Филипп. — Вильям не просто помог вам, он стал частью вашей семьи. Вы с Тедди нужны ему, и, вот увидишь, он обязательно к вам вернется.
Дороти вздохнула, внезапно почувствовав, что совершенно напрасно разыгрывает перед соседом сильную, равнодушную, не нуждающуюся в любви женщину.
— Я почему-то очень сомневаюсь, что он вернется… — пробормотала она, и ее голос дрогнул.
— Вернется, вернется! — Филипп добродушно похлопал ее по руке. — Дай ему время! Он должен осознать, что его чувства к вам с Тедди настоящие и сильные. Мужчины дольше и мучительнее, чем женщины, приходят к главным в жизни выводам. Поверь мне. — Он помолчал. — Особенно трудно решиться на серьезные отношения Вильяму. Ему, в отличие от нас с Роджером и Мэтью, не повезло. Ему не повстречался на пути подобный Джону Берри человек. Человек, который научил бы его главному — любить семью и позволять любить себя.
Дороти слушала его, затаив дыхание. Странно, но слова этого грубоватого, с детства знакомого ей парня служили утешением, в котором она так нуждалась.
— Вильям всегда был одинок. И боится расстаться со своим одиночеством. Но он сумеет побороть в себе этот страх, помяни мое слово.
Выпив минеральную воду, Филипп с удовольствием крякнул и засобирался.
— А о моем предложении ты все же подумай, — сказал он, поднимаясь со стула. — Я не желаю тебе зла, Дороти. И никогда больше не намекну на то, что хочу купить твой дом. Он мне больше не нужен, так и знай.
