Только что вымытые и уложенные с помощью фена волосы были единственным ее украшением. Пора спускаться в коктейль-бар, как условились с Мэттом, приказала она себе.
Запирая дверь своего номера, Николь страстно желала, чтобы вечер прошел хорошо, чтобы она не сказала и не сделала ничего такого, что выдаст Мэтту ее душевное состояние.
В двадцать пять минут восьмого Николь подошла к переполненному коктейль-бару. Лишь через несколько секунд глаза привыкли к полумраку, а слух адаптировался к гулу голосов.
Не замечая заинтересованных взглядов множества мужчин, сразу обративших на нее внимание, Николь стояла в дверях, пытаясь сориентироваться.
Увидев, с какой роскошью одеты здесь женщины, она порадовалась тому, что послушала маму и захватила с собой нечто более нарядное, чем строгие деловые костюмы. Оглядывая бар, она внезапно заметила Мэтта. Он стоял всего в нескольких ярдах, разговаривая с высокой, невероятно soignee1 брюнеткой. 1 Ухоженной {франц.).
Она оживленно что-то говорила, потом внезапно подняла руку и дотронулась до его плеча, словно желая убедить его в чем-то. И тут Николь пронзила такая боль, что она почувствовала тошноту и головокружение.
Она ненавидела себя за то, что творилось с ней, ненавидела свои чувства и ощущения, ненавидела мысль о том, что теряет контроль над собой. Неожиданно ей показалось, что в баре невыносимо душно. Она словно попала в западню, в смертельно опасную ловушку. Паника охватила ее. Ничего, не видя, она поспешно отвернулась, намереваясь бежать, куда глаза глядят, но не успела сделать и шагу, как услышала голос Мэтта, окликавшего ее.
Николь заставила себя повернуть голову, и на губах ее появилась ничего не значащая, бессмысленная улыбка. Она подняла глаза и с удивлением увидела, что Мэтт уже один, а красавица брюнетка исчезла.
— Что бы ты хотела выпить? — спрашивал ее Мэтт.
Николь попыталась собраться с мыслями, подавить ревность, огнем полыхавшую в ее груди.
— Минеральной воды, пожалуйста, — дрожащим голосом ответила она.
— Полагаю, нам предоставят столик на несколько человек, вместе с другими делегатами, — проговорил Мэтт, а затем подозвал официанта и передал ему заказ Николь. — Так обычно делается на подобных мероприятиях, если только не собирается очень большая группа, которая может занять целый стол. Таким образом, коллеги получают еще одну возможность пообщаться. Ну, какое у тебя впечатление от сегодняшнего дня? Или еще слишком рано, чтобы судить?
Николь глубоко вздохнула, радуясь, что может сосредоточиться на чем-нибудь кроме своих переживаний, избавиться от преследующих ее мыслей о Мэтте и хоть на несколько минут забыть, что Мэтт не только ее хозяин, но и в первую очередь мужчина.
Она принялась делиться впечатлениями о конференции, и Мэтт усердно поддерживал разговор, комментируя некоторые из положений основного доклада. Николь почувствовала, что напряжение постепенно начинает покидать ее.
Если и два других дня пройдут точно так же, если она сможет заставить себя обращать внимание только на работу, не позволит своим чувствам одерживать над ней верх, возможно, тогда у нее останется шанс и дальше успешно скрывать от Мэтта правду, сохраняя здравый рассудок. Если же он догадается и узнает, о чем она думает, такого унижения ей ни за что не пережить!
К тому времени, когда должен был начаться ужин, она даже немного расслабилась, однако тут же снова напряглась, едва рука Мэтга прикоснулась к ее локтю. Это был всего лишь жест вежливости, и в прошлом ей не раз приходилось сталкиваться со столь же учтивыми людьми, но ни один из них не действовал на нее так, как Мэтт. Она понимала, что он, должно быть, почувствовал, как она вздрогнула, словно от электрического разряда. Вот он нахмурился, глядя на нее…
Она попыталась шагнуть в сторону, однако тут же поняла, что толпа людей, устремившихся в банкетный зал, не позволяет ей сойти с места. А через мгновение ее, не обладающую завидно высоким ростом или особой устойчивостью, стало буквально затягивать в зал. Она пошатнулась.
Мэтт немедленно протянул руку, привлекая ее к себе. Это был жест защиты и простой вежливости, лишенный и намека на что-либо иное. Он сделал бы то же самое ради любой из женщин, однако Николь испытала настоящее потрясение. Колени у нее подогнулись, и навалилась такая слабость, что она инстинктивно ухватилась за его руку. Лишь потом, сообразив, что делает, она пришла в ужас и попыталась, было отстраниться, но было уже слишком поздно. Другая рука Мэтта привлекла ее так близко, что она почувствовала жар его тела, услышала глухое, неровное биение сердца.
Она снова попыталась шевельнуться, но Мэтт коротко проговорил:
— Давай лучше переждем несколько секунд и пропустим толпу.
Казалось, он пробормотал эти слова прямо ей в ухо. И едва она почувствовала его горячее дыхание на своей коже, ее закружил водоворот, она поняла, что теряет голову. Грудь ее вздымалась и опадала, под тонким шелком платья обрисовались затвердевшие соски, и сперва незаметная, затем все более и более властная пульсирующая боль разгорелась во всем теле. Ее охватило непреодолимое желание обнять Мэтта и прижаться к нему еще теснее, прикоснуться губами к его шее, подбородку, губам…
Она с трудом сглотнула, подавляя жалобный стон, готовый сорваться с губ. Чувство вины и глубокое отвращение к самой себе отрезвили ее. Она почувствовала, что задыхается и что сердце ее вот-вот вырвется из груди, но не посмела шевельнуться, не смогла сдвинуться с места, пока Мэтт не отодвинулся на полшага в сторону, отпустив ее, и не произнес:
— Думаю, теперь можно войти.
Не смея взглянуть на него, она попыталась понять, что именно он говорит, однако это удалось лишь наполовину, и она просто шагнула вперед, пока он говорил… говорил о том, что никак не может понять поспешности остальных — неужели им так хочется приступить к трапезе, которая, как им должно быть известно по собственному опыту, будет скорее официальной, нежели приятной.
Они вошли в зал последними, и, когда их провели к единственному столику, за которым оставались еще места, Николь с ужасом увидела, что других женщин за столом нет.
Судя по всему, мужчины от души веселились — об этом свидетельствовали взрывы смеха, доносившиеся со всех сторон.
Пытаясь убедить себя, что она настоящая идиотка, к тому же еще и со старомодными понятиями, Николь почувствовала себя гораздо увереннее, когда ее поддержала рука Мэтта. Но вот он отодвинул для нее стул и помог сесть. Что же дальше?
С их появлением мужчины прекратили разговор и с интересом уставились на них. Молчание показалось Николь бесконечным, она смутилась еще больше, однако то, что произошло потом, все равно застало ее врасплох. Пока Мэтт усаживался рядом, она вдруг услышала, как кто-то протянул неприятно знакомым голосом:
