Никого из них не интересовало, что ею двигали принципы человечности. Они все до единого были злы на нее за то, что она испортила их развлечение. Все, за исключением Перси. Как это ни странно, жених Лидии приехал ради этих боев и выиграл кучу денег, поставив на то, что София выйдет из этой битвы целой и невредимой.
– Я был уверен, что вы не подведете, София, – трещал он, шагая позади фургона. – Никто из них не знал, что в вас столько твердости. Не сказать, что я и сам это знал, но просто не мог поставить против вас, вы ведь с Лидией так близки.
– Я рада, что принесла вам пользу, – сухо ответила ему София.
– София! – резко сказал майор, и ее внимание обратило на него.
Перси же эту возможность использовал для того, чтобы улизнуть и оставить Софию выслушивать нотации майора.
– Вас подвергнут судебному разбирательству. К ночи слухи об этом разойдутся по всей округе.
Она пожала плечами, чувствуя, как ее тело и душу охватывает оцепенение. Это ощущение вялости было ей знакомо – тот самый холод, который отделял ее ото всех окружающих. Именно за это свойство характера она и получила прозвище Снежная Королева.
Удивительно, что она не чувствовала этого холода с тех пор, как майор снова появился в ее жизни.
– София!
Она заморгала, напуганная его неожиданным окликом.
– Прошу прощения?
– Вы ранены? Куда? В голову?
– Если не считать одного клевка, птицы не обратили на меня ни малейшего внимания. Я совершенно невредима.
Это самое большее, что она могла сказать майору. Брюки на его голени превратились в лохмотья, соблазнительно обнажив гладкую плоть. Обе его руки сверху донизу были изодраны, а на щеке зияла устрашающая рана. Тревога ненадолго пересилила ее раздражение.
– Как ваша нога? Болит? Я могла бы…
Она подумала о массаже, который делала ему в госпитале, но под его сердитым взглядом она замолкла. Очевидно, майор не желал, чтобы она к нему прикасалась, и София снова впал в безразличное молчание.
К счастью, вся процессия вскоре достигла дома барона. Первым спешился он сам и, важно выпятив грудь, повел людей в холл своего дома. Похоже, петушиные бои были излюбленным развлечением у мужчин, и во время ее ареста он был очень возмущен.
Следующим за бароном вылез из фургона констебль, ни на секунду не сводя сверлящего взгляда с нее и майора. Все остальные буквально окружили фургон, как будто на тот случай, если бы кто-то из них двоих вздумал броситься наутек. Это было совершенно нелепое предположение. В тесной толпе зевак, напирающих, чтобы поглазеть на нее, Софии и дышать-то было нелегко, не говоря уже о том, чтобы попытаться совершить побег.
Она встала и позволила констеблю помочь ей сойти на землю. Майор сразу же последовал за нею, ступив на землю позади нее, словно стремясь прикрыть ее хотя бы таким образом. Когда они двинулись ко входу в дом барона, она ощутила, что он, обхватив ее, притянул к себе поближе, защищая в своих объятиях. В другое время она бы воспротивилась его решительной опеке. Но сейчас у нее не было сил бороться, ее тело и душа онемели, и она лишь прильнула к его боку.
Когда они входили в дом, она ощутила, что он слегка припадает на больную ногу. Сейчас, когда она так крепко была к нему прижата, его хромота от нее не укрылась. Ощущая свою вину, она освободилась от его ограждающих объятий. В конце концов, она устроила весь этот переполох, майор не должен страдать из-за ее деяний.
– Не нужно оберегать меня, майор, – негромко промолвила она. – Вы намного больше пострадали, чем я. Особенно это касается вашей раненой ноги.
– Если и есть женщина на свете, которую нужно оберегать, то это вы, София. Боже мой, только подумать, что могло случиться!
В его голосе чувствовалась усталость и почти осязаемая злость, и когда она заглянула ему в глаза, то увидела там до сих пор не отступивший страх. Страх, несомненно, за нее.
– Наверное, теперь вы понимаете, почему я беспокоюсь о вашей ноге, – сказала она.
Хотя сказано это было мягким тоном, действие ее слова возымели, так как все его тело сковала напряженность. Встретив его удивленный взгляд, София прочла в нем безошибочно: майор правильно понял, что она имела в виду. Некоторые страхи живут, невзирая на здравый смысл. Она всегда будет волноваться о его здоровье, так же как и он всегда будет чувствовать ужас вспоминая события этого дня.
Эта мысль странным образом грела ей душу, как будто это их как-то связывало. Но у нее не было времени обдумать это, так как события снова стали разворачиваться стремительно. Они прошли в главную гостиную барона. Джентльмены столпились вокруг них, оттирая их назад в холл. Констебль вытащил ее и майора на середину комнаты и, бросив на них сердитый взгляд, отошел в сторону. Вокруг них образовалось немного свободного пространства, и София в первый раз за последние двадцать минут вдохнула полной грудью. Стоявший рядом с ней майор выпрямил спину, но от нее не отошел.
Барон принялся не спеша открывать все окна в комнат. Очень скоро за каждым раскрытым окном показывалась плотная стена любопытных лиц тех, кому не хватило места в гостиной. Обойдя здание, они заглядывали внутрь через оконные проемы. Наконец, покончив с этим занятием, барон поднял руку вверх и с напыщенной торжественностью стал дожидаться, когда граждане Стаффордшира обеспечат тишину. Ждать пришлось довольно долго.
Когда установилось некое подобие порядка, барон повернулся к Софии, обращаясь к ней своим громоподобным голосом.
– Леди София, – начал он, – сегодня вы стали причиной общественных беспорядков и ущерба на несколько сот фунтов. Что вы можете сказать в свое оправдание?
– Только то, что петушиные бои – отвратительное нецивилизованное развлечение, нелепость которого сравнима лишь с глупостью птиц и зрите…
– София!
Это вмешался майор. Он выдвинулся вперед.
– Может быть, лучше я за вас скажу?
– Да – строго сказал барон. – Майор Вайклифф, эта языкастая дама на вашей ответственности?
– Ни в коем случае! – воскликнула София.
Она попыталась шагнуть вперед, но майор загородил ей путь, искусно пресекая ее дальнейшие возражения. Она открыла было рот, чтобы возмутиться, но майор заговорил раньше, устремив на барона безнадежный взгляд.
– В этом и заключается все дело, сэр. Эта молодая леди отказывается выйти за меня замуж. Если бы мы были женаты, я имел бы больше влияния на выбор ее развлечений. А так, – добавил он, грустно пожимая плечами, – мне остается лишь следовать за ней и как-то смягчать последствия.
София была потрясена. Как он мог перевести разговор в такую плоскость? Это так унизительно! Толпа взорвалась хохотом, то подбадривая майора, то насмехаясь над ней. А барон, вместо того чтобы призвать к порядку, лишь поощрял их. Явно наслаждаясь оказываемым ему вниманием, он первым улыбнулся зрителям, затем печально покачал лысой головой.
