— Он никогда не женится на вас, — огрызнулась блондинка. — Вы не обладаете тем, чем можно его удержать!
— Преклоняюсь перед знатоком потребностей и желаний Харпера, — едва слышно произнесла Никки, — но я никого не призываю оценивать мои возможности!
— Противно смотреть, как вы в него влюблены, — продолжала глумиться Гейл. — У вас что, совсем нет гордости?
О, гордости ей не занимать, и потому боль и обида были такими сильными, что Никки дрожала всем телом. Если ее любовь столь очевидна, тогда Харперу с его умом и проницательностью это тоже ясно.
Тут с порога раздался его голос:
— Все готово.
Никки продолжало трясти, так как атмосфе-pa враждебности в комнате не исчезла с его появлением.
Злобное выражение пропало с лица Гейл, и при виде Харпера взгляд сделался теплым.
— Я тоже готова, — с улыбкой сказала она.
— Хорошо. — Он неторопливо прошел в комнату и из-под полуопущенных век взглянул на застывшее лицо Никки. — А где твой чемодан? — спросил он Гейл.
— Я сейчас спускаюсь вниз.
Когда Гейл вышла, Харпер легонько опустил руку на плечо Никки. Она сумела придать лицу другое выражение, но совладать с дрожью было выше ее сил. Поэтому она в отчаянии закрыла глаза, а его пальцы тисками сжали ее плечо.
— Никки! В чем дело? — Он внимательно смотрел на нее.
Бесцветным голосом она сказала:
— Счастливо, Харпер. Мы поговорим по телефону.
Ему понадобилась доля секунды, чтобы оценить ситуацию.
— Я хочу поговорить с тобой сейчас. Дрожащим голосом она ответила:
— Не выведывай у меня ничего. Я этого не выношу.
Тиски на плече ослабли. Он стал ласково гладить ее крепко сжатые губы и щеку.
— Любимая, — произнес он, но тут его голос резко изменился, словно он обуздал чувства. Рука опустилась, и он деловым тоном сказал: — Я позвоню тебе на неделе.
— Прекрасно.
Уходи, Харпер, скорей уходи, стучало у нее в голове.
Никки не знала, что бы произошло, будь она в силах взглянуть на него, но тут вернулась Гейл, и вскоре они оба ушли. Слезы^ подобно летнему дождю, полились у нее из глаз — больше сдерживаться она не могла.
* * *
Прошла еще неделя. Наступил июнь. В воскресенье вечером Никки поехала с Харпером в Лондон, чтобы встретиться утром в понедельник с Питером и попросить его прислать в Оксфорд кое-какие из ее рисовальных принадлежностей.
На ночь она остановилась у Харпера в его доме в Мейфэре. Ей было приятно снова встретиться с Дунканом Чангом. Когда она глядела в его темные, спокойные и умные глаза, ей становилось легче на душе. К тому же о Харпере он заботился очень хорошо.
Никки решила, что вернется в Оксфорд в понедельник вечером. Ей ужасно хотелось остаться в Лондоне с Харпером еще на одну ночь. Но он был весь в делах, а когда разговаривал с ней по телефону во время ленча, голос его звучал резко и озабоченно, поэтому она не стала навязывать ему свое общество.
В пять часов Харпер сделал перерыв в своем напряженном расписании, чтобы отвезти ее на вокзал, где она должна была сесть на поезд до Оксфорда. Знай она заранее, какой странной будет эта поездка, то отказалась бы ехать с ним: Харпер, хмурый и молчаливый, вел машину, а Никки уставилась в окно на кишащие автомобилями улицы, стараясь придумать тему для разговора. Ее обуял страх, что того согласия, которое установилось между ними на уикэндах, может уже не быть.
Возможно, Харпер просто не мог одновременно вести машину и поддерживать беседу, а может быть, он за что-то рассердился на нее. Да и вообще все это — плод ее воображения. Тем не менее, после того как она купила билет и он проводил ее к нужному перрону, Никки почувствовала себя очень несчастной.
Она повернулась к нему, чтобы попрощаться, думая, что он не заметил ее состояния. Но ему было достаточно лишь взглянуть на нее, чтобы все понять. Он нетерпеливо и тяжело вздохнул, обнял ее и так крепко прижал к себе, что у нее чуть не затрещали кости. Никки стало ужасно стыдно, так как она решила, что ему не терпится отделаться от нее.
— О Боже, посмотри на часы, — отвернувшись, пролепетала она, а слезы застилали ей глаза. — Ближайший поезд отойдет через несколько минут. Мне придется бежать бегом.
На самом деле ей хотелось подольше' остаться в его теплых объятиях.
Он прижал ее еще крепче, затем отпустил и сделал шаг назад. Взгляд был жесткий, губы напряженно сжаты. У Никки сдавило сердце. Ничего не видя, она ткнулась губами ему в подбородок, затем, спотыкаясь и не оглядываясь, пошла к поезду. Харпер, наверное, уже ушел, и лучше ей, глупой, этого не видеть!
Лишь войдя в переполненный вагон и найдя место, где можно было более или менее свободно встать, она сообразила — он ведь не сказал ей ни единого слова, ни доброго, ни сердитого, даже не попрощался.
Июнь пролетел быстро. Правда, для Никки существовали одни лишь уик-энды. Харпер дал ей ключ от висячего замка на двери в ее новую светлую мастерскую. Как только прибыли необходимые художественные принадлежности, она в короткий срок закончила эскизы и сосредоточилась на портрете Харпера. С этой минуты начался отсчет шестимесячного срока.
Она работала как одержимая, хотя и понимала, что не следует так спешить. Часами она делала наброски, а если они ей не нравились, рвала их на клочки в ярости оттого, что впервые у нее не все получалось, как хотелось.
А часы, проведенные с Харпером… Никки будет вспоминать этот июнь с почти невыносимой болью, так как каждый уик-энд ослепительно ярко запечатлелся у нее в памяти, словно дни перед надвигающейся смертью и потому такие скоротечные. Между ними было все: смех и обида, радость, такая огромная, что казалось, она умрет от нее, редкие, но бурные споры. Каждое столкновение, каждая ночь любви, каждый бесценный миг, проведенный с Харпером, были для Никки восхитительны и потрясающи.
Она все время думала, как внести в их жизнь больше уравновешенности, видела, что Харпер тоже прилагает к этому усилия — то вдруг проявит терпение в споре, то разрядит улыбкой тяжелую атмосферу, возникшую из-за его плохого настроения. Иногда согласие им почти удавалось, и тогда эти волшебные минуты тянулись вечно. Они имели свой вкус, запах, их можно было потрогать. Ей казалось, что она близка к безмятежному счастью. Но затем какая-нибудь мелочь, вроде непонятного взгляда или загадочного замечания, снова разрушала равновесие.
Один такой вечер никогда не изгладится у нее из памяти. Это было последнее июньское воскресенье. Накануне в субботу они с Харпе-ром поздно легли спать, долго разговаривали, а потом в полной гармонии занимались любовью. На следующий день, в воскресенье, она согласилась поиграть в компьютерную игру с Чарлзом, а Харпер спустился вниз побыть с матерью.
