Молодая женщина спустилась наконец к терпеливо ожидающему журналисту и нерешительно улыбнулась.
– Ну как ты? – спросил он.
– Насколько это возможно, неплохо. – Хотя голос ее звучал не слишком бодро.
– Отвезу тебя домой. – Сэм старался говорить непринужденно, но у него не особенно получалось.
– Что ж, неплохая идея.
В полном молчании парочка прошествовала к такси. Молодой человек помог Рози сесть и захлопнул дверцу. Всю дорогу до дома молчание не прерывалось, превратившись в итоге в некий осязаемый, давящий предмет, здорово мешающий обоим.
– Приехали, – наконец сказал Сэм.
– Да, я вижу.
Оказавшись в своей квартире, модель огляделась и вдруг побледнела еще больше, прямо-таки до зеленоватого оттенка.
– Думала, что никогда уже не увижу все это, – призналась она.
Сэм подошел ближе и взял ее за руку.
– Сядь-ка лучше вот сюда, Рози, и скажи: ну зачем? Зачем ты это сделала? Я думал, с ума сойду от беспокойства.
– Оставим этот разговор.
– Ну уж нет. Напротив, давай поговорим. Или мне теперь придется всю жизнь тебя стеречь: вдруг в следующий раз надумаешь прыгнуть с крыши, если я вовремя не приду на свидание. Или утопиться в океане, если я не позвоню. Тебе не кажется, что лучше объясниться?
– Я думала, что ты не захочешь меня больше видеть после того, как прочитал то письмо, – всхлипнула молодая женщина. – Да и кто бы захотел.
– Рози, но я его даже не читал!
– Как же! Оно было распечатано…
– Но, посуди сама, какой дурак станет читать анонимное письмо перед собственной свадьбой? Я бросил его в мусорную корзину.
– Правда?
– Честное слово. И потом, тебе не кажется, что можно было подождать меня и все обсудить. Как ты смогла решиться на такой поступок, зная, насколько сильно я тебя люблю? Что бы я делал, если бы случилось непоправимое?
– Я как-то не подумала, – призналась Рози, хлюпнув носом. – Я тогда вообще ничего не соображала. Хотелось только выбросить все это из головы и заснуть. Послушай, но тогда ты так ничего и не знаешь. Кто-нибудь тебе обязательно расскажет…
– Знаешь, моя дорогая, – остановил ее американец, – ты сама мне как-то сказала, что у всякого человека есть право на тайны и личную жизнь.
– Но ты должен…
– Даже если ты когда-то перерезала взвод морской пехоты, можешь мне об этом не докладывать. Я переживу. Немного доверия, вот на чем обычно строится брак. Не твои ли это собственные слова?
Рози немного подумала и, не найдя, что возразить, устало сложила руки на коленях. Ее все еще мутило после больничных процедур, да и вообще вся эта ситуация не располагала к ощущению довольства собой.
– Что ж, тогда забудем, – покладисто сказала она. – Обещаю, что такого больше не повторится. Ты очень во мне разочаровался?
– Чтобы разочароваться в тебе, требуется нечто посильнее, чем какое-то письмишко. Вот перепугался я и вправду сильно, поэтому твое обещание не может не радовать.
– Сэм, послушай, а где мой пес? – вдруг встрепенулась молодая женщина. – Ты ведь не отдал его в питомник? Ты же говорил, что жил в моей квартире, куда же ты его дел?
– Рози, понимаешь…
– Что случилось?
– Ты только не волнуйся. Я не знал, стоит ли говорить, пока ты в больнице, – виновато пробормотал журналист, опустив голову и теребя в руках подвернувшееся полотенце. – Потом решил все-таки не говорить, потому что врачи велели не беспокоить тебя…
– Да что случилось, что ты мямлишь? Он заболел, да? Сильно?
– Рози, он умер. Простудился той ночью, – совсем уже тихо проговорил Сэм.
Модель хотела что-то еще сказать, но не смогла. И снова между собеседниками повисла тишина, тяжелая, почти ощутимая.
– Ты не думай, я за ним ухаживал. Вызвал самого лучшего ветеринара, но тот сказал, что пес уже очень старый. Сама подумай, ведь ему было больше двадцати лет. Он просто угас у меня на руках.
Рози молчала, завесив лицо волосами.
– Это я во всем виновата, – наконец прошептала она. – Из-за меня сэр Родерик полез под дождь. Чтобы меня спасти. А я даже и не подумала о нем, когда глотала эти чертовы таблетки. Полагала, что ты о нем позаботишься…
– Я и позаботился, поверь. Но ничего нельзя было сделать, ничего. Я сидел с ним до самого конца. Он умер не в одиночестве, Рози.
– Где ты его похоронил? – спросила модель.
– Там, во дворе. Под сиреневым кустом, под которым сэр Родерик любил спать. Помнишь, мы еще доставали его оттуда и поводок распутывали? И я весь перемазался…
Рози улыбнулась сквозь слезы.
– Если хочешь, потом спустимся к нему. Пойми, все мы когда-то уходим из жизни… Только не нужно торопить этот момент. На самом деле, не нужно.
– Да-да, конечно, ты прав… Бедный старичок… И меня не было рядом…
– Ничего не поделаешь. Ладно, ты отдохни, а я скоро вернусь. Тебе ничего не нужно?
– Нет. Может быть, немного подумать. Да, посидеть и подумать…
Сэм вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Рози осталась сидеть в коридоре на стуле, подперев растрепанную голову руками.
Эрика и Питер нетерпеливо переминались около подъезда, не зная, можно ли зайти. Дизайнерша сжимала в руках пышный розовый букет, а ее жених держал какую-то просторную пластиковую коробку с отверстиями для воздуха. Из коробки доносилось оптимистичное потявкивание и царапание маленьких лап.
В дверях подъезда появилась массивная фигура молодого американца, и Эрика тут же бросилась к нему.
– Ну что, как она? Разрешила подняться?
– Честно говоря, я не спросил, – улыбнулся Сэм. – Давайте сделаем ей сюрприз…
Троица потащилась по бесконечным ступенькам, пока не добралась до самого верхнего этажа. Питер украдкой вытер пот со лба. Тявканье и царапанье стало громче, коробка угрожающе затряслась.
Сэм толкнул незапертую дверь. Рози сидела на стуле в той же позе, ссутулив плечи.
– Это вы? – безразлично произнесла она. – Привет, Эрика. Веник можешь отнести в кухню.
– А этого куда? – осведомился Питер, высоко поднимая таинственную коробку. – Сэм выбирал, так что я здесь ни при чем. Если не понравится подарок – бей его, не меня.
Я подумал, что тебе будет одиноко без собаки, – пробормотал молодой американец, забирая у приятеля коробку, добывая оттуда чрезвычайно упитанного и жизнерадостного щенка бассета и кладя его на колени Рози.
Тот засучил лапами и попытался облизать будущую хозяйку. Рози подняла крошечную копию сэра Родерика на руки и слабо улыбнулась.
– То есть ты безжалостно обрекаешь меня еще на пару десятков лет общения с толстым, криволапым, трусоватым обжорой? – спросила она, постепенно обретая прежнее ехидство. – Нечего сказать, удружил!
– Но лошадей ты, кажется, не любишь. А домашнее животное должно быть… Мы договаривались, помнишь? – произнес Сэм, опуская голову, чтобы скрыть радостную улыбку.
