— Испортить? — завизжала Серена, лицо ее от гнева покрылось пятнами. — Да это мне испортили все утро! У меня не прекращается эта ужасная мигрень с тех пор, как я проснулась сегодня. Я просто голову не могла оторвать от подушки, а тут еще эта отвратительная мелодия!.. Она сводила меня с ума.
— В таком случае жаль, что вы не остались в Мидбартоне, — холодно заметила Фиби.
— О чем вы говорите? Я не выходила из своей комнаты. Я плохо себя чувствую.
Лицо ее действительно выглядело осунувшимся, глаза были тусклыми.
— Мисс Вейн, вас видели несколько человек в магазине. — Фиби гладила Тару по волосам, чувствуя, как рыдания стихают, сменяясь икотой.
— Ты лживая тварь! — гневно вскрикнула Серена. — Говорю тебе, я еще не выходила из дома!
— Это означает, что лжете вы, мисс Вейн, а не я. — Фиби решительно смотрела ей прямо в лицо. — Но вы не просто лгунья. Вы жестокая, бессердечная женщина. Джилли Мейсон была права, когда назвала вас Снежной Королевой.
— Что ты сказала? — Голос Серены перешел в пронзительный крик. Она сделала стремительный скачок вперед и со всей силой ударила Фиби по лицу.
— Нет! — вскричала Тара. — Не обижай Фиби, мамочка, пожалуйста.
— А ты тоже закрой свое мерзкое лицо, — прошипела Серена, когда Фиби поднесла руку к покрасневшей щеке.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — в дверях возник Доминик.
— Фиби с мамой поссорились, и мама ударила Фиби, — послышался испуганный голос Тары.
— Милая моя, — прошептала Фиби, — мне не больно, я в порядке, правда.
Доминик повернулся к Серене, его брови изумленно поднялись.
— Это правда?
— Она была ужасно, вызывающе груба, — ответила Серена. — Думаю, твои недавние ухаживания вскружили ей голову. Как бы там ни было, она не останется в этом доме ни минуты! Выгони ее!
Повисло молчание, которое длилось дольше вечности. Потом Доминик повернулся к Фиби. Его лицо было каменным.
— Вам есть куда пойти? — сухо спросил он.
— Папочка, нет! — воскликнула Тара. — Виновата не Фиби.
Он нежно коснулся щеки Тары.
— Дорогая моя, успокойся. Пойди и найди Кэрри, а я разберусь с этим.
Когда девочка, вновь начав плакать, вышла из комнаты, он посмотрел на Фиби.
— Ну, так как?
— Я могу позвонить Линн, — сказала она, с трудом ворочая языком. — Давным-давно ее семья предлагала мне пожить у них. Возможно, приглашение все еще в силе.
— Тогда будьте любезны. Вещи соберете потом. Я отвезу вас в Весткомб.
— Вызови ей такси, или пусть идет пешком, — потребовала Серена.
Доминик взял Серену за руку.
— Это, должно быть, ужасно для тебя, — тихо произнес он. — Почему ты не поднимешься и не отдохнешь?
— Да, Доминик, милый, ты всегда знаешь, что для меня лучше.
Он обхватил ее рукой, поддерживая. Его голос был нежным.
— Вероятно, я наконец узнал, — ответил он и вывел ее из комнаты.
Линн согласилась без всяких расспросов, хотя, естественно, сгорала от любопытства. Но Фиби уже положила трубку.
— Можно мне попрощаться с Тарой? — спросила она, ее голос немного дрожал.
— Я думаю, лучше не надо, — ответил Доминик. — На сегодня с нее хватит душевных травм.
— Понимаю, — смирилась она. — Как много вы слышали?
— Почти все.
И все-таки ты обвиняешь меня, с горечью подумала она. Серена, наверное, полностью тебя поработила.
— Пока я не забыла, — сказала Фиби, когда они, проделав путь в полном безмолвии, въехали в Весткомб. — Домик для кукол — в машине.
— Спасибо.
Она указала ему на дом Линн, и он остановился рядом с ним.
— Ну что же — прощайте, — через силу произнесла она застывшими губами. — Мне жаль, что все так кончилось.
— Мне тоже, — угрюмо произнес он. — Вы даже не представляете, как жаль. Но другого выхода не было.
Он привлек ее к себе и поцеловал, как прежде, так неистово, что ее губы стали гореть.
— Я должен возвращаться.
Она стояла на тротуаре, пока «рейнджровер» не повернул за угол и не скрылся из вида. Дверь сзади нее распахнулась, показались Линн и ее мама.
Фиби улыбнулась в ответ и, двигаясь как автомат, пошла прямо навстречу самому тоскливому, самому одинокому Рождеству в своей жизни.
Разумеется, она не могла дать волю своим чувствам. Обратив все в шутку, она просто сказала им, что имела стычку с Сереной и была незамедлительно уволена.
Она помогла миссис Флетчер испечь сладкие пирожки, рассеянно посмотрела фильм по телевизору и сходила вместе с Линн и ее мамой на полночную службу в церковь.
И только тогда, когда детский хор запел «Давно в яслях», она почувствовала, что слезы безудержно текут по ее лицу.
Склонив голову, она молилась о благополучии Тары и о том, чтобы Доминик обрел счастье с женщиной, которую любил.
— Мы собираемся разнести подарки моим дедушкам и бабушкам, — сказала Линн на следующее утро. — Ты тоже можешь пойти.
— Все нормально. Я останусь и послежу за индейкой, — натянуто улыбаясь, отклонила Фиби предложение.
— Мы ненадолго. — Линн подозрительно посмотрела на нее. — Ты в порядке?
— В полном!
Повторяй за мной, Фиби Грант, строго сказала она себе, оставшись одна. Я не собираюсь испортить Флетчерам Рождество. Я не собираюсь своим унылым видом отравить им веселье.
Она включила телевизор, но, казалось, все передачи были о влюбленных, которые, преодолевая огромные расстояния, вновь обретали друг друга. И она не могла вынести этого.
До Фиттон-Магны было не такое уж большое расстояние, но она могла с тем же успехом находиться и на Северном полюсе.
Она поставила кассету с какой-то рождественской музыкой и устроилась читать книгу, которую для нее купила Линн.
Звук ключа во входной двери заставил ее вздрогнуть.
— Что-то быстро… — начала она и остановилась, потому что в дверях гостиной появились не хозяева, а Доминик.
Он выглядел бледным и усталым, под глазами темные тени, но его улыбка была трогательна и нежна. Не произнося ни слова, он протянул ей руки, и она, немного смущенная, пошла к нему. Он поднял ее на руки, целуя пылко и жадно, и в порыве минутного безумия она ответила ему с той же страстью. Затем опомнилась и оттолкнула его.
— Мы не должны. — Ее голос дрожал. — Это нечестно.
Он поставил ее на ноги.
— А мне это кажется правильным, любовь моя.
— Пожалуйста, не говори так, — прошептала Фиби. — Вот почему ты уволил меня? Хотел упрятать меня от Серены, чтобы я могла быть твоим увлечением на стороне? Ну, так я не буду! Как бы сильно я тебя ни любила, так жить я не хочу.
