Две недели назад я зашла в комнату Джеймса. Он сидел, уронив голову на руки, по лицу его текли слезы. Моему изумлению не было предела. Он всегда был человеком сильным, почти несокрушимым. Никогда я не видела его таким, и спросила в чем дело. Джеймс сказал, что вы отказываетесь говорить с ним, отказываетесь выходить за него замуж. Что вы не можете продолжать с ним отношения из-за меня. Это правда, Трейси?
Трейси взглянула на нее и нервно облизнула губы. Она понятия не имела, как вести себя с этой новой Клариссой и что ей говорить.
Увидев, что Трейси молчит, Кларисса понимающе кивнула:
— Хорошо, я задам вам другой вопрос. Вы любите моего брата?
Выражение ее лица сказало Клариссе все без слов.
— Но это ведь самое главное, не так ли? — мягко спросила она. — Вы любите его, а он любит вас. Ваше место рядом с Джеймсом, так же как мое — рядом с моим мужем. Я знаю, что в сердце Джеймса всегда найдется для меня место и что, женившись на вас, он не выбросит меня из своей жизни…
Мне хочется, чтобы вы знали, Трейси, счастье Джеймса для меня важнее, чем мои собственные страх и ревность. Вы нужны ему гораздо больше, чем я. Теперь у меня хватит сил не цепляться за него, жить своей жизнью с моим мужем и детьми и дать Джеймсу жить своей с вами… А чтобы доказать это… — Она отвернулась и, подойдя к окну, немного помолчала прежде, чем продолжить: — А чтобы доказать это, Ник и я решили начать новую жизнь в Калифорнии. Нам обоим там понравилось. Доктор Мартин тоже полагает, что это верное решение. По его мнению, большое расстояние между мной и Джеймсом будет способствовать моему окончательному выздоровлению. Не скажу, что не стану тосковать по нему, но обещаю: ни вам, ни вашей дочери, ни детям, которые у вас, может быть, появятся, с моей стороны ничего не будет грозить.
Когда я пришла в чувство и узнала, что наделала… — Она вздрогнула. — Думаю, я сама убила бы любого, кто попробовал бы причинить вред моим сыновьям. Когда это дошло до меня, я чуть было не покончила с собой. Заплатить кое-кому, чтобы разбить вашу витрину, это одно, но такое… Не прошу вас простить меня. Как можно это сделать? Жертвуя своим счастьем, вы не стали настаивать, чтобы Джеймс отрекся от меня…
— Как я могла просить его об этом, — прошептала наконец-то обретшая голос Трейси.
— А вот я легко и бездумно попросила… Нет, потребовала, чтобы Джеймс убрал вас отсюда, — грустно призналась Кларисса. — Стоит мне только подумать о вреде, который я нанесла, несчастьях, которые вызвала… Пострадали ведь не только вы с Джеймсом, но и Николас, и мальчики. Теперь надо все исправлять, доказывать, что я люблю их, что я не законченная эгоистка. Мне еще повезло… я ведь легко могла потерять Ника.
— Только не по моей вине, — твердо сказала Трейси.
— Теперь я это знаю. Но могла найтись менее щепетильная женщина. Временами я вела себя с ним просто ужасно.
— Вы были больны, — заметила Трейси.
— Мне некого винить в моей болезни, кроме себя самой. И у меня нет жалости к себе, — возразила Кларисса. — Да и какое я имею на это право? Жалеть надо мои жертвы, тех, кто пострадал от моего эгоизма… Так вы выйдете замуж за Джеймса?
Трейси медлила. Все произошло так неожиданно, что казалось почти нереальным… как в ее фантастических, мучительных снах.
— Я…
— Обещаю, вам нечего бояться с моей стороны, — вновь повторила Кларисса. — Ни вам, ни Люси, ни ребенку, которого вы носите.
Трейси побледнела и скрестила руки на животе, как будто защищая его.
— Откуда вы… Ведь никто…
— Только мужчина может обманываться, считая, что такую потерю веса и бледность можно объяснить разбитым сердцем. Женщина видит больше, особенно если обе беременности этой женщины начинались с утренней тошноты, — ответила Кларисса.
Внезапно Трейси поняла, что плачет. Отчаянные рыдания разрывали ее грудь и горло, потом каким-то образом она оказалась в объятиях Клариссы, успокаивающей и подбадривающей ее. И она поверила в то, что все это правда, и что ей больше нечего бояться сводной сестры Джеймса.
— Надеюсь, Джеймс не услышит, как вы плачете, — мягко укорила ее Кларисса. — Он сейчас, наверное, уже совсем потерял голову и не понимает, что происходит. Он хотел сказать вам все сам, но я подумала, что вы сможете мне поверить.
— Я поверила, — дрожащим голосом сказала Трейси, вытирая слезы. — И не подумайте, что я не понимаю, как трудно вам это далось. Джеймс рассказывал мне о… о вашем детстве и вашем отце.
— Да. Это еще одна причина, почему я так выходила из себя, когда думала, что теряю из-за вас Ника. Некогда я поклялась, что не позволю, чтобы мой ребенок страдал по вине одного из родителей. И сама же привела наш брак на грань краха. А Люси… Как она…
— Абсолютно никаких последствий, — заверила ее Трейси.
— Слава богу. — Сжав руку Трейси, она тихо сказала: — Почему бы вам не пойти к Джеймсу и не снять с него томительный груз неизвестности? А я выйду на воздух и позову остальных. Не будет ли лучше, если Люси уедет сегодня с нами, или вы по-прежнему…
Это была настоящая проверка. Трейси смотрела на нее и не знала, найдет ли в себе силы доверить своего драгоценного ребенка женщине, когда-то желавшей причинить ей зло.
— Ну конечно… конечно, если вы не можете… — начала Кларисса, отворачиваясь.
Трейси поспешно прервала ее:
— Как вы думаете, простит ли мне когда-нибудь Люси, если я лишу ее возможности провести целый вечер с ее обожаемым Рупертом?
Они засмеялись и заплакали одновременно, обнимая друг друга. И Трейси уже точно знала, что когда-нибудь они будут очень близки с этой женщиной, и что взаимное общение обогатит жизнь их обоих.
Трейси и Джеймс провели канун Рождества вдвоем, строя планы возле камина в гостиной.
Джеймс хотел сыграть свадьбу как можно скорее, до отъезда Клариссы и Николаса в Калифорнию.
— Мы будем очень счастливы вместе, — обещал он. — И сполна вознаградим себя за все пережитые нами горестные дни.
— А когда начнем? — шутливо поинтересовалась Трейси, ласкающим жестом проводя пальцем по его подбородку и провокационно капризно надувая губки всего в нескольких дюймах от его лица.
Она никогда не знала, что значит вести себя подобным образом, чувствовать себя обворожительной, желанной и быть наказанной за это, если, конечно, можно считать наказанием крепкие объятия и яростный поцелуй Джеймса, пробормотавшего при этом:
— Прямо сейчас!
Была уже полночь, когда Трейси вспомнила, что до сих пор не сказала ему о ребенке. Они только что занимались любовью прямо возле камина и теперь, уютно устроившись в его руках, она прошептала:
