Лекси могла поклясться, что это ее не слишком расстроило. Худшие вещи случаются с женщинами ежедневно. А у мужчин другие ценности и другое восприятие мира.
— Лекси, послушай меня. Я тебе все объясню. Она горько улыбнулась:
— Я уверена, ты все объяснишь. Но не в этом дело.
— Так в чем же?
— Я думаю, что это создаст проблемы не только для тебя, но и для меня тоже. То, что было между нами на острове, ошибка.
Майлз подошел и схватил Лекси за руку.
— Но это было!
Лекси посмотрела на загорелую мускулистую руку, лежавшую на ее руке, и перевела взгляд на лицо Майлза. Взгляд его был мрачным и снова напомнил ей о биржевом магнате, с которым она познакомилась на «Мечтательнице».
— Ты смущаешь меня, Майлз. Я… я не знаю, кто ты. — Она сбросила его руку. — Я хочу забрать своего отца и уехать. Ты не против?
— Я не против, но мне бы хотелось, чтобы ты осталась.
— У тебя уже есть… гостья.
— Ты не должна ревновать меня к Марси. Лекси машинально достала фен из чехла, куда только что его положила, и принялась раскручивать шнур.
— И не злись, злость — плохой советчик. Лекси не знала, что ответить. Майлз пугал ее. Он был так хорош собой! Ее сердце, ум и душа были полны воспоминаний о его губах, теле, объятиях, о его смехе, о звуках его голоса… Только эти воспоминания не относились к человеку со стальными глазами, который стоит сейчас перед ней и советует, вернее, приказывает не ревновать и не злиться…
— Лекси, мы же говорили о нашем будущем.
— Нет, Майлз, это ты говорил.
— Пойми, я собирался рассказать тебе обо всем, как только вернусь в лагерь. Я поклялся сделать это.
— Разве?
— Ты не веришь! Я не привык к тому, чтобы меня считали без вины виноватым, Лекси.
— И я не привыкла к… к…
— К чему, Лекси? К любви?
— Я не люблю тебя.
— Это правда, ты никогда не говорила этого. Я спрашивал, а ты не ответила. — Майлз понизил голос: — Но ты занималась со мной любовью, тебе было хорошо, лучше, чем с другими…
Этого она не могла вынести и закрыла лицо руками.
— Пожалуйста! — рыдала она. — Оставь меня!
Пожалуйста!
Майлз долго смотрел на нее, потом повернулся и вышел.
Жизнь Лекси вошла в привычную колею. Этому способствовало то, что ни в газетах, ни в телевизионных передачах имени ее не упоминалось. «Майлз Лайтон на краю гибели» — гласили заголовки. Журналисты обыгрывали эту тему на всю катушку. Получалось, что Майлз прошел через все испытания один. О женщине говорили предположительно, делая различные намеки, от которых у Лекси болела голова. Домыслы были абсурдны, но публика до смешного ненасытна, когда дело касается чьейто личной жизни.
Лекси понимала, что должна поблагодарить Майлза за сохранение ее инкогнито, но не могла заставить себя позвонить.
Она думала о нем постоянно и в то же время всеми силами старалась не нарушать свое хрупкое равновесие. Но прошло несколько недель, и Лекси поняла, что все рушится.
Она работала без самоотдачи. Встречаясь с клиентами, не завоевывала их, не боролась за них методично и настойчиво, как того требовало дело, а потому коэффициент полезного действия неуклонно катился вниз. Ее сердце не участвовало во всем этом. Новые знакомства и разговоры с совершенно незнакомыми людьми давались ей с трудом, общение с сотрудниками раздражало, как и бесконечная рутинная работа со всякого рода бумагами. Она нервничала и уже подумывала, не заняться ли чем-нибудь другим.
Но больше всего ее угнетало воспоминание о собственной доверчивости, превратившей ее в дурочку. Ее гордость ушла в песок на том острове. Оглядываясь назад, она понимала, что это был всего лишь краткий миг ее жизни. Как же Майлзу удалось подчинить ее себе за такой ничтожно малый срок? Обман тоже казался ей ужасным и подлым. Майлз умышленно ввел меня в заблуждение, думала она. А сам, наверно, посмеивался над моей наивностью…
Все смешалось у нее в голове. Особенно будоражили воспоминания о том, как настойчиво Майлз убеждал ее в своей любви и предлагал пожениться.
Он не должен был этого делать! Мы могли бы заниматься любовью и без таких признаний… Значит, это просто манера его поведения. Многие мужчины — да и женщины тоже — обольщают словами, чтобы добиться своего. Разве не таким был и мой муж?
Постоянно прокручивая в голове все эти мысли о потере и возвращении памяти у Майлза и о собственном неадекватном поведении, Лекси не могла найти себе оправдания. Она плохо спала, похудела, подурнела и чувствовала, что жизнь ей больше не мила. Сдаваться было не в ее правилах, и она потратила уйму времени, пытаясь победить самое себя и вернуться к прежней, спокойной жизни. Но пока что только одно было пронзительно ясно: она не хочет больше видеть Майлза.
Он не сделал ни одной попытки встретиться, хотя вполне мог бы все бросить, прилететь и заставить ее выслушать правду. Его молчание ранило Лекси, и временами она в глубине души боялась, надолго ли у нее хватит сил жить.
Конрад все еще был заперт в четырех стенах своего дома и находился на попечении сиделки.
Лекси забегала к нему каждый день, чтобы удостовериться, что все идет хорошо, что отцу становится лучше день ото дня и скоро ему разрешат встать.
А как только это случится, он, конечно же, прямо с постели примчится в офис: к телефонам, скоросшивателям и желтым корзинам для бумаг…
Лекси никогда не забывала надеть на лицо улыбку, когда входила к нему в комнату.
— Привет, папа, как чувствуешь себя сегодня? Обычно Конрад ворчал и жаловался, но в этот день он встретил ее с улыбкой до ушей.
— Что случилось? Выиграл в лотерею? — растягивая слова, спросила Лекси, усаживаясь на стул возле кровати.
— Еще лучше! — Конрад взял листок бумаги и протянул ей. — На, посмотри.
Лекси взяла листок, послушно взглянула на него. Верхняя строчка заставила ее побледнеть:
«Майлз К. Лайтон».
— Читай вслух, милая. — (Она так испугалась, что не могла произнести ни слова.) — Ну же, читай, — просил Конрад, — мне хочется послушать.
— Хорошо, — тихо выговорила Лекси.
— «Дорогой Конрад. Прежде всего разрешите заверить, что я рад застать Вас в полном здравии. Я уверен, что Вы страдали гораздо больше от того, что прикованы к постели, чем от боли. То же самое испытывал бы и я, случись со мной нечто подобное».
— Ничего себе шуточки, — насмешливо заметил Конрад.
Лекси не улыбнулась.
«А теперь перейдем к делу. Тьерра-делъ-Энсуэньо продается. Мне бы хотелось сделать это как можно быстрее. Я понимаю, что Вы по состоянию здоровья не сможете этим заняться, и предлагаю, чтобы Ваша дочь сделала это под Вашим руководством».
