До начала работы оставалось часа два, и когда Аннеке предложила сходить к морю, Меган согласилась, отложив на потом письмо к профессору. Они вышли из калитки и по тропинке между дюнами, а потом по деревянным ступенькам спустились вниз. Перед ними, сколько хватал глаз, расстилалось море холодного голубого цвета, омывавшее золотистый песок пляжа.
— Красиво? — спросила Аннеке.
— Очень. А дети ходят сюда?
— Только старшие, младенцев сюда не выносят. Когда у тебя будет время, ты сможешь пройти несколько километров пешком до Хелдера или в другую сторону — до Харлема. Только не зимой. — Аннеке засмеялась.
— Зимой холодно, но ведь зимой тебя не будет здесь, — добавила Сине.
«Жаль, — подумала Меган. — Здорово было бы гулять по пляжу в шторм, когда волны обрушиваются на берег. А еще лучше не одной, а с профессором...» Меган прервала свои мечты. Не надо о нем думать. Она то и дело говорила это себе, но следовать столь мудрому решению не могла.
Впрочем, позднее, в детской, у нее уже не было времени думать ни о профессоре, ни о чем-нибудь вообще. Младенцы требовали постоянного внимания: кормление, смена белья, купанье, а троих старших еще следовало развлекать. Аннеке была само терпение и выносливость, она знала, где что лежит, знала все привычки и капризы каждого малыша. Младенцы были ухоженными, их часто брали на руки, ласкали.
— Они все сироты? — спросила Меган.
— Как ты сказала? Они подкидыши. Маленького Яна, — она кивнула на самого младшего из детишек, которого Меган в это время кормила, — нашли в дюнах в бумажном пакете. Ему было всего несколько дней... А посмотри, какой это сейчас красивый мальчик! Правда?
Меган взглянула внимательнее на малыша, которого держала на руках.
— Красивый. И будет счастлив здесь.
— А Лизе, она на второй койке отсюда, профессор нашел на улице в Бевервийке. Он любит детей, очень внимателен к ним.
— Уверена, он в самом деле добрый. — Меган почему-то покраснела.
Наконец в свой первый рабочий день на новом месте она осталась одна. Дважды в день директриса делала обход всего детского дома, беседовала с персоналом и с детьми. У Меган же спросила только, хорошо ли она провела этот день, и ничего больше не добавила. Работы было много, но это-то и нравилось Меган — не оставалось времени сидеть без дела и жалеть себя. Когда Меган была свободной, одна из девушек непременно ходила с ней в деревню или гуляла по берегу моря. В конце недели она перешла в утреннюю смену; теперь она освобождалась во второй половине дня, и в первый же день одолжила велосипед и поехала в Кастрикум. Это был прелестный маленький городок с несколькими магазинами и рестораном на Дорпсстраат, где она перекусила, перед тем как ехать дальше на север, в Эгмонд. Здесь Меган сделала остановку и попила чаю на бульваре. Надышавшись свежим воздухом, она чувствовала себя бодрой и медленно возвращалась обратно, конечно же думая о профессоре, всем сердцем желая, чтобы он сейчас был рядом с ней.
— Он уже забыл обо мне, — печально вздыхала она, — но как он был прав, уговорив меня ехать сюда. Здесь я слишком занята, чтобы предаваться грустным мыслям о своей участи, а когда я свободна, эта тишина и покой так помогают мне...
Все-таки она написала ему коротенькую записку, на сочинение которой у нее ушло несколько часов. Профессор прочитал эту записку, улыбнулся и, аккуратно сложив, спрятал в карман плаща. Он приехал в Голландию на несколько недель, у него была не одна возможность повидаться с ней, посетив детский дом, но, как бы он ни хотел этого, он откладывал свой визит, считая, что Меган нужно дать время разобраться в своих чувствах.
Меган быстро подружилась с девушками, уже через несколько дней старалась употреблять при разговоре голландские слова, а девушки подбадривали ее. Они приглашали Меган с собой либо прогуляться по золотым пескам, либо в деревню за марками или отправить письма, а их она писала достаточно — домой, друзьям в Регентскую больницу. Еще Меган отправила открытку Оскару, в которой восхищалась местными красотами и сообщала, что новая работа ей очень нравится. Однако профессору она больше не писала, послав ему лишь одно письмо на адрес больницы в Лейдене, как ей посоветовала директриса. Меган не рассчитывала получить ответ, хотя где-то в глубине души у нее теплилась надежда.
На десятый день ее работы в детском доме, когда она кормила детей, в комнату вошла директриса в сопровождении моложавого мужчины среднего роста, полноватого, с белокурыми волосами и приятным открытым лицом. Он был одет в светлый костюм и рубашку с расстегнутым воротом.
— Доктор Тимус, — представила его директриса. — Он посещает нас регулярно, и мы вызываем его в случае особой необходимости. — Она улыбнулась Меган. — А это Меган. Она из Англии, заменяет Мин, которая на время уехала в Канаду. Ну, я вас покидаю. Меган, покажите детей доктору Тимусу, и не волнуйтесь, он прекрасно говорит по-английски.
Доктор Тимус тоже приветливо улыбнулся.
— А вы пробовали говорить по-голландски?
— Я еще почти ничего не знаю, — засмеялась Меган. — А что, в Голландии все говорят по-английски?
— Нет, не все, но очень многие. И мы всегда рады случаю попрактиковаться. Что ж, приступим к делу. Какие у вас проблемы с детьми?
— Пожалуй, все в порядке. Маленькому Яну не повезло, его бросили в бумажном пакете, но он хорошо кушает, любит, чтобы его брали на руки; он прибавляет в весе.
Меган подняла ребенка и показала его доктору. Мальчик забеспокоился, но не заплакал, а когда доктор Тимус взял его на руки, по его виду можно было понять, что он доволен.
— Бедный маленький чертенок, — сказал доктор. — Но раз он попал к нам, все будет в порядке. А как поживает наша Лизе? Она была совсем больная, когда профессор ван Белфелд принес ее сюда. Вы его, конечно, знаете?
Меган почувствовала, как ее щеки заливает краска.
— Да. В Лондоне я работала в Регентской больнице. Это он рекомендовал меня сюда.
— Он прекрасный человек. Немного жесткий, но совершенно замечательный.
Доктор Тимус протянул ей Яна, и они обошли всех младенцев.
Уходя, доктор Тимус как бы между прочим сказал:
— У меня практика в Кастрикуме. Может быть, когда вы будете свободны, я показал бы вам город.
— Спасибо, буду очень рада.
— Хорошо, мы договоримся.
Он попрощался, а Меган снова вернулась к кормлению и повседневному кругу забот, сразу же перестав думать о докторе Тимусе, потому что, как она ни старалась забыть, думала только о профессоре, и ни о ком другом. Каким бы жестким он ни был, для нее на свете не существовало другого мужчины.
