Кэти встала, словно повинуясь невысказанному приказу со стороны Чарльза и Берил. Пытаясь овладеть внезапно задрожавшими губами, она сказала с принужденной легкостью:
— Да, я устала. Спокойной ночи, Берил, спокойной ночи, Чарльз.
Их ответы прозвучали как простая формальность, и когда в дверях Кэти обернулась, то увидела, что Берил уже заняла освободившееся место возле Чарльза.
Только в воскресенье после полудня до Чарльза дошли слухи о вылазке Кэти на площадку для гольфа. Его посетитель, владелец земли, предоставил ему неоспоримые доказательства того, что Кэти вторгалась на частную территорию, и даже упомянул точную дату. Он был разумный человек и, с интересом выслушав объяснения Чарльза, согласился замять дело после того, как тот предложил ему компенсацию ущерба.
Провожая гостя, Чарльз был мрачен и суров. Его угнетала не столько мысль о расходах, сколько то унижение, которому он подвергся, умоляя владельца земли не подавать в суд.
Вернувшись в гостиную, он послал за Кэти, которая сидела в летнем домике, болтая со Стивом. Она взглянула на Элис, которая принесла ей это сообщение.
— Я вернусь попозже, — сказала она Стиву, — и не вздумай засыпать с очками на носу! — сурово добавила она. — Ты когда-нибудь их все-таки разобьешь.
Чарльз стоял спиной к окну, его лицо было еще мрачнее и тверже из-за падающей на него тени. Кэти остановилась в дверях, недоуменно глядя ему в лицо и тщетно пытаясь найти причину его состояния. Медленным, нарочитым движением он взял книгу, лежащую на столике.
— Мне кажется, это принадлежит тебе. — Он протянул ей книгу, его взгляд был холодным и твердым, как сталь.
Кэти нерешительно подошла и взяла ее.
— Мой путевой блокнот? — Она непонимающе смотрела на него. — Где ты его нашел?
— А где ты потеряла?
— В моей комнате, я полагаю… — Сердце ее внезапно екнуло. Она вспомнила, где сделала последнюю запись. Машинально, дрожащими руками девушка открыла блокнот под ледяным взглядом Чарльза. — Я оставила его?.. — В горле застрял комок, и она не смогла больше произнести ни слова.
— На уступе скалы в старой каменоломне, вместе с прелестным ярлычком, где указано твое имя и адрес, а также дата, когда ты пыталась извлечь окаменелость. — Его голос был пугающе спокоен.
Несколько раз Кэти конвульсивно вздохнула, прежде чем смогла снова выговорить хоть слово.
— Как он попал к тебе, я хочу сказать, кто-то принес его?
То, как она смотрела на книгу, как нервно теребила ее, загибая углы, перебирая страницы, слабое подрагивание ее рта и те усилия, которые она прилагала, чтобы голос звучал твердо, — все это лишь усиливало его раздражение. Но он старался сдерживать себя, так как чувствовал, что самое большое его желание заключалось в том, чтобы схватить ее за плечи и безжалостно трясти — если бы он утратил над собой контроль, то сделал бы именно это.
— Не надо стоять передо мной и задавать глупые вопросы! Что ты сама думаешь по поводу всех этих неприятностей, которые мне доставляешь? И я бы хотел услышать твои объяснения, зачем ты злонамеренно разрезала проволочную ограду?
— Я не разрезала, о, Чарльз, ты не должен верить этому! Как я могла разрезать колючую проволоку? Я пролезла под ней… — Она снова перевела дыхание, так как его глаза потемнели от гнева после этого признания. — А что касается ограды дальше по дороге, то я даже не приближалась к ней, это правда.
Длительное молчание последовало за ее словами, и тут Кэти успела осознать свою ошибку. Она прижала дрожащую руку к губам, ожидая его ответа. Он произнес очень спокойно:
— Мне кажется, я ничего не говорил о другой ограде. А так как, по твоим словам, ты не подходила к ней, то, может, объяснишь, откуда ты узнала о повреждениях?
Кэти не отвечала; теперь она подняла голову, а ее глаза заблестели от слез, которые ей приходилось так долго сдерживать. Неужели Чарльз действительно думал, что она могла совершить намеренно акт вандализма и разрушить чужую собственность? Ведь он уже хорошо знал ее! Он выжидательно молчал, и девушка чуть слышно пробормотала, что она не разрушала ограду. Чарльз оборвал ее сердитым и недоверчивым восклицанием.
— Я говорю правду! — запротестовала она, неизмеримо оскорбленная.
— Тогда откуда ты узнала, что ограда повреждена? — повторил он, явно шокированный тем, что она может так беззастенчиво лгать, глядя ему в глаза.
Чтобы хоть как-то оправдать себя, девушка наконец призналась, что прочитала о повреждениях в местной газете и намеренно спрятала газету, чтобы Чарльз не смог узнать о том, что она сделала. Это поразительное признание на мгновение лишило его дара речи, и Кэти тут же воспользовалась моментом, чтобы рассказать ему о том, что явно и до нее кто-то предпринимал попытки извлечь из скалы окаменелость, и после нее, так как, когда она уходила с площадки для гольфа, ограда была в полном порядке. Но если она ожидала, что это утихомирит его гнев, то ошибалась.
— Я больше не желаю ничего слышать об этом, ты меня слышишь? С того самого дня, как приехала, ты постоянно доставляешь мне одни неприятности. Я больше не желаю, чтобы сюда приходили люди с жалобами на твое поведение, — ты хоть понимаешь, что тебя могли привлечь к суду? И я больше не желаю, чтобы мне предъявляли чеки за повреждения, которые ты нанесла чужой собственности…
— О нет, я этого не делала — тебе не нужно платить за это! — Она твердо встретила его взгляд. — Чарльз, ты должен поверить, это была не я.
— Я не знаю уже, чему верить или чего мне ждать, когда возвращаюсь сюда по выходным…
— Но это нечестно… — У нее пересохло во рту и заболело горло. Она умоляюще смотрела на него, но это не возымело должного эффекта.
— С этого дня ты забудешь все абсурдные идеи отца и будешь поступать, как скажу тебе я!
Глаза ее наполнились слезами, но Чарльз, который все еще не мог забыть о том, что ему пришлось униженно просить своего посетителя о снисходительности, мрачно добавил:
— А слезы тебе не помогут. Я прямо тебе скажу: если еще раз случится что-нибудь подобное, то тебе действительно будет отчего заплакать!
Кэти медленно шла по тропинке к летнему домику, размышляя над словами Чарльза, признавая их правоту. Потом она опять стала думать о квартире в Лестере, и когда вошла в летний домик и присела, то, почти не колеблясь, спросила:
— Как ты думаешь, Стив, какую работу я могла бы выполнять?
Девушка увидела, что он снимает очки с кончика носа, его выцветшие глаза с острым интересом глянули на нее.
— Я чувствую, что мне пора самой начать зарабатывать себе на жизнь, — добавила Кэти, видя, что он ожидает дальнейших объяснений. — Чарльз не обязан содержать меня всю жизнь.
