Вскоре выяснилось, что мои страхи не были напрасными. На следующее утро по «Бастилии» пронесся скандальный слух. За завтраком ко мне подсела Линда.
— Это правда, что вчерашний вечер ты провела с Дэйвом Коллендером?
— Да.
Она откинулась на спинку стула.
— Дженни, ты что, с ума сошла? А я-то всех уверяю, что ты не совершила бы подобной глупости. Ты знаешь, какая у него сейчас репутация?
— Знаю. Полагаю, фабрика слухов работает в полную силу?
— Это еще мягко сказано. Твое имя у всех на устах. Дженни, зачем ты это сделала? Если сестра-хозяйка узнает, она будет просто обязана вмешаться.
— Благодарю за заботу. Я в состоянии и сама справиться со своими проблемами.
Меня огорчило, что пришлось нагрубить Линде, ведь она была такой хорошей подругой. Но я была слишком расстроена, чтобы держать себя в руках.
В палате старшая сестра была со мной холодна; я заметила, что даже уборщицы на кухне смотрят на меня во все глаза и шушукаются за моей спиной.
Во время завтрака в столовой, когда я вошла туда, повисла зловещая тишина. Я была слишком встревожена и смогла выпить только чашку кофе.
На обратном пути сестра-смотрительница окликнула меня:
— Сестра Kapp, вас хочет видеть сестра-хозяйка.
Мое сердце упало. Значит, меня вызывают на ковер.
Сестра-хозяйка приняла меня спокойно, и я подумала, что, возможно, она окажется достаточно чуткой, чтобы не высказывать своего мнения, прежде чем не узнает, что произошло. Она оглядела меня с ног до головы через свой огромный рабочий стол.
— Что ж, сестра Kapp, я слышала разговоры относительно вас и доктора Коллендера. Правда ли, что вчера вечером вы с ним встречались?
— Да, сестра-хозяйка.
Она вздохнула:
— Вы, разумеется, понимаете, как неразумно поступили, позволив заметить вас вместе в такой неблагоприятный момент?
Я открыла было рот, но снова закрыла его. Огромный комок подступил к моему горлу. Неожиданная доброта в ее голосе подействовала сильнее, чем ожидаемая враждебность. Я комкала в руках намокший платок, стараясь унять хлынувшие потоком слезы.
— Сядьте, сестра. Постарайтесь успокоиться. Торопиться некуда.
И сестра-хозяйка принялась разбирать какие-то бумаги. В конце концов я кое-как взяла себя в руки.
— Ну, сестра Kapp?
— Между нами не было ничего предосудительного, сестра-хозяйка, честное слово! Он был одинок, ему нужно было дружеское участие. Мне хотелось помочь ему.
— Вы влюблены в доктора Коллендера?
Я кивнула:
— Хотя он об этом не знает.
Ее лицо показалось мне мудрым и грустным.
— Вы поступили глупо, сестра. Но я верю вашим словам о том, что между вами ничего не было. К несчастью, в местных газетах разведали уже, что к делу причастна медсестра. Ваш… э… выход вчера вечером широко освещен в сегодняшней прессе…
Ее голос стал сухим. Она продолжала:
— И доктор Коллендер все еще находится под пристальным вниманием репортеров. Я считаю своим долгом очень серьезно предостеречь вас от общения с ним. Обещайте мне не видеться с ним. Помните, что я прошу вас об этом не только для его блага, но и для вашего.
Я знала, что она права. Мои собственные чувства больше не имели значения. Я и так уже причинила ему достаточно вреда.
— Обещаю, сестра-хозяйка, — сказала я.
Следующие двадцать четыре часа Моника Фрайн находилась между жизнью и смертью. Мне было сложно получать информацию о ее состоянии. Из-за всех этих слухов, витавших вокруг моего имени, я не могла узнавать новости в самом реанимационном отделении. Вместо этого мне приходилось, навострив уши, слушать все больничные сплетни, какие только можно. И всякий раз, когда мне удавалось услышать новости, они были одинаковы. Без изменений… Состояние все еще очень тяжелое… Хуже, чем вчера…
Тем временем Дэвид не появлялся в хирургическом отделении. Линда рассказала мне, что он ушел в краткосрочный отпуск. Я предположила, что это была идея больничного комитета. Публика, читающая газеты и склонная верить сплетням, слишком заинтересовалась Дэвидом. Я была рада за него, но чувствовала себя одинокой и покинутой.
— Приготовьте ту крайнюю койку для новой пациентки, сестра Kapp.
Старшая сестра Бретт, встретив меня в коридоре, бросила на меня какой-то странный взгляд. Из-за ходивших по больнице слухов я чувствовала на себе огромное количество таких взглядов, но сестра Бретт, нужно отдать ей должное, оставалась выше этого.
Я сходила в бельевую комнату за простынями и постелила постель.
Затем я включила электрообогрев и поставила вокруг нее ширмы. Санитары привезли пациентку. Я помогла им уложить ее на кровать.
И только тогда я увидела, что это была Моника Фрайн!
Мы устроили ее поудобнее, мои руки работали автоматически, но сама я была в шоке. Старшая сестра встретила мой взгляд.
— Миссис Фрайн гораздо лучше, сестра, — сказала она коротко, затем обернулась и улыбнулась пациентке: — Я надеюсь, что вам у нас понравится, миссис Фрайн. Это сестра Kapp, которая будет помогать вам выздоравливать.
Старшая сиделка Шортер быстро вошла в палату и заговорила о чем-то со старшей сестрой, а я осталась наедине с пациенткой. Она выглядела бледной и слабой, но зато полностью пришла в сознание. У меня не осталось сомнений в том, что она меня узнала.
— Я знаю, кто вы, — сказала она. — Вы были с ним…
— Вам лучше сейчас не разговаривать, — сказала я поспешно.
Я не могла допустить, чтобы она расстроилась из-за меня теперь. У меня и так уже было достаточно неприятностей!
Скоро пришло мое время сдавать дежурство. В этот день меня сменили в пять часов.
Когда я пришла в палату на следующее утро, я услышала, что состояние Моники Фрайн продолжает улучшаться. Это была действительно хорошая новость, и я вознесла небесам короткую благодарственную молитву. На мой взгляд, она выглядела более рассеянной и апатичной, чем вчера, но я приписала это действию успокоительного.
Старшая сестра приказала мне устроить ей постельную ванну, то есть протереть некоторые участки тела влажной тканью. Я приготовила тележку, закрыла окно, загородила ее кровать ширмами и откинула одеяло.
— О, Боже мой, — сказала она. — А это долго?
— Не очень, — заверила я ее. — Я постараюсь закончить как можно быстрее. После этого вы почувствуете себя гораздо лучше.
Ее темные глаза следили за мной, пока я выполняла свою работу. Ее взгляд не был дружелюбным, но я чувствовала, что ей хочется поговорить.
— Как вас зовут? — спросила она.
Я ответила.
— Полагаю, все здесь считают, что я пыталась покончить жизнь самоубийством.
