— Но наутро ты ушел, не сказав ни слова, — возразила Бет, поддаваясь последнему всплеску своего пессимизма. — А когда днем вернулся…
— Ты набросилась на меня с ненавистью, спросив, что я здесь делаю, и обвинила меня в том, что после нашей ночи у меня возникли проблемы. — Хайме вздохнул. — Да, действительно, проблемы у меня были, но меньше всего они имели отношение к моему влечению к тебе. Хотя я, наверное, предпочел бы умереть, но не сознался бы в этом. С того момента, как я увидел тебя в своем кабинете, я сердцем почувствовал, что все еще тебя люблю. Меня это повергло в ужас. Но в ту ночь, когда я держал тебя в объятиях, мне казалось, что я вернулся в прошлое, когда твоя любовь ко мне была реальностью, которую мне бы и в голову не пришло оспаривать. — Хайме крепче прижал к себе Бет. — Одному Богу известно, как много раз я возвращался в то утро в спальню, прежде чем уехать. Хотел разбудить тебя, обнять и сказать, как сильно я тебя люблю. Голос разума мне говорил, что я не смогу после этого сразу уехать, как было нужно… Но потом я жалел, что послушался рассудка, потому что весь день передо мной вставали картины той последней ужасной ночи… Я дошел до полубезумного состояния, и надежда, что ты все еще меня любишь, стала казаться мне абсурдной… — Он содрогнулся и умолк. — Проклятие! Одно воспоминание об этом приводит меня в уныние! Скажи что-нибудь, чтобы заткнуть мне рот.
— Как я люблю тебя?
— Да, это, пожалуй, поможет, — улыбнулся Хайме.
— О, Хайме! — сквозь смех и слезы воскликнула Бет, чувствуя, что в груди совершается какое-то чудо. — Я люблю тебя, люблю, люблю!
— Именно этого доктору и не хватало, — засмеялся он. — И еще он жаждет услышать, когда мы узнаем, увенчался ли успехом наш вызов программе ограничения семьи? — пошутил он, крепко прижимая ее к себе.
— Скоро, очень скоро, — радостно пообещала Бет.
— В тот первый раз интуиция очень настойчиво мне подсказывала, что надежда есть, — поддразнил он ее. — Хотя прошлую ночь в саду…
— Что? — наивно спросила Бет.
— Нам, пожалуй, лучше сменить тему разговора, — тяжело вздохнул Хайме. — А тебе надо, не откладывая, провериться.
Бет обвила его шею.
— Бет, — с укоризной проворчал он, отстраняясь от нее.
— Что? — прошептала она, взволнованно глядя в его загоревшиеся глаза.
— Если ты не прекратишь набрасываться на меня с таким сладострастием, я выставлю тебя на улицу… с горстью монет в руках. — Он усмехнулся, увидев ее озадаченный взгляд. — А монетки — чтобы ты с улицы могла позвонить мне и рассказать, как сильно ты меня любишь, и чтобы…
— Я люблю тебя так, что готова на все, — пылко прервала она его.
— Даже как можно скорее выйти замуж? Завтра, например? — спросил Хайме, искушающее приблизив губы к ее рту.
— Конечно, — затаив дыхание, ответила Бет. — Только с прессой будешь иметь дело ты.
— Согласен.
— Но вот что меня огорчает, — тихо вздохнула она. Губы их почти соприкасались. — Зачем столько ждать до свадьбы?
— Очень дельный вопрос, — взволнованно воскликнул Хайме и жадно прильнул к ее губам.
Но мгновение спустя у него вырвался досадливый стон. С подъездной дороги донесся хруст гравия под колесами машины.
— Спасение пришло вовремя! — с сожалением заметил он, услышав стук захлопнувшейся двери. И вдруг выпрямился и воскликнул: — Черт возьми! А что, если Розита не примет меня как зятя?
— Боюсь, сеньор, вам дадут отставку! — ухмыльнулась Бет, взъерошив ему волосы.
Хайме снял с головы ее руку и поцеловал. И в этот момент дверь гостиной распахнулась. Джейси замер на пороге, переводя взгляд с матери на отца. Недоверие на его лице сменилось надеждой, а потом и робкой радостью.
— Можешь поверить в то, что видишь, сын, — тихо сказал Хайме, протянув руку к онемевшему мальчугану. — Несмотря на глупости, которые иногда совершают взрослые, твои мама и папа всегда любили друг друга. И ты, наш дорогой Хайме Карлос, — живое тому свидетельство.
— Не плачь, милый, — нежно утешила ребенка Бет, когда он уселся рядом с ними на диван.
Джейси спрятал залитое слезами лицо на груди отца.
— Я и не плачу, — возмущенно возразил он. — Я просто очень счастлив! Мы теперь всегда будем вместе? Всегда, всегда?
— Всегда, всегда, — пообещал Хайме. — Теперь мы станем настоящей семьей — ты, Йайа, мама и я… А где Йайа?
— Я здесь, — послышался в дверях смущенный голос. Розита решительно приблизилась к ним. — Я ожидала этого, потому что в глубине души была убеждена, что вы — пара слепых идиотов! Но, слава Богу, вы образумились. И когда свадьба?
— Видишь, Бет, Розите не терпится назвать меня зятем. — Хайме самодовольно улыбнулся. — А что касается свадьбы, Розита… боюсь, нам придется очень поторопиться.
— Хайме! — крикнула Бет, покраснев до корней волос.
— Папа опять не слушается? — спросил Джейси. Слезы его высохли, и лицо сияло безмятежным счастьем.
— Да, не слушается, — давясь смехом, подтвердила Розита. — Но я уверена, мы его приструним! — Она взглянула на них троих и укоризненно покачала головой, не замечая, что по лицу ее катятся слезы. — Пойду-ка я приготовлю чай, — пробормотала она.
— Видите, — торжествующе воскликнул Джейси, — Йайа тоже очень счастлива!
— Ты не видел самого интересного, — тихо сказал ему Хайме. Его глаза, смотревшие на Бет поверх головы сына, излучали любовь. — Здесь был ливень из слез, так мы были с твоей мамой счастливы.
— Я все еще с трудом верю, что такое счастье возможно. — Бет вздохнула. Глаза ее, отвечавшие Хайме любовью, снова затуманились слезами.
— Возможно, дорогая, возможно! — твердо сказал Хайме. — Потому что на этот раз счастье поселилось здесь навечно!
Бет чувствовала сердцем, что это было обещание, которое он обязательно сдержит.
Привет
