Но какое это имеет значение? Пастырь много отнял у меня, но и кое-что подарил; я пока не могу понять, что это, но теперь вещи, из-за которых раньше могла тут же выйти из себя, теперь кажутся сущим пустяком по сравнению с болью, которую я при этом могу причинить близким. Наверное, повзрослела. Надо у Виталии спросить при случае.
И, словно услышав мои мысли, над нами пролетел сизарь, и, усевшись на ветку сосны, уставился на нас с Княгиней. Я подмигнула птице, и мы направились дальше.
***
Очевидно, Единица привела ко мне Оксану и Пушинку с пуссикетом, а сама умчалась домой. Мы с ней, фактически, были соседями – наши слободы разделяла широкая, но мелкая протока. Тая – единственная из Валькирий, которая жила в своей слободе постоянно, и единственная женатая Валькирия, кстати. От ее места обитания под Славутой-рекой идет подземный ход аж до старинного серого здания недалеко от Болота – именно по нему я когда-то сбежала из Стольного от Олюшки. Какая ж дура была тогда, Боже мой!
Терни тоже был на слободе с Кудрявой. На меня он обратил внимания не больше, чем на пуссикета. Ну и ладно, пусть отдыхает. Кто-кто, а он точно заслужил отдых.
А я провела этот вечер с Олей. Мы словно сговорились вовсе не затрагивать тему происходящих событий. Зато другой животрепещущий вопрос мы подняли почти сразу же.
– Между прочим, – Оля плюхнулась в здоровенное кресло у окна, точную копию одной довоенной вещи (его мне Виталия подарила), – я уже начала подготовку к свадьбе. Хочу сыграть сразу после Покрова.
– Это ж меньше, чем через месяц!
– И что с того? Не нагулялась еще? – в тоне Олюшки, тем не менее, не было ни малейших признаков неудовольствия.
– Нагулялась, – буркнула я. – Просто…
Присаживаюсь на подлокотник кресла и наклоняюсь к ее ушку:
– Оля… – шепчу смущенно. – Мне страшно.
Оленька рассмеялась звонко, будто колокольчик зазвенел:
– Это мне должно быть страшно, я ж у нас в семье молодая невеста… – а затем добавила серьезно. – Ну и чего ты боишься? Потери свободы?
"Да на кой ляд мне эта свобода?" – подумала я, но вслух сказала другое:
– Да нет… просто всегда страшно, когда непривычно.
– И это говорит мне витязь! – глаза Олюшки искрились смехом. – Лучший витязь Княжества!
– Лучший витязь у нас Добрыня, – парировала я. – И потом, ты же знаешь, глаза боятся…
– …а руки распускаются, – хихикнула Оля и на миг посмурнела, должно быть, вспомнила, что рука-то у меня одна. А затем схватила вторую, обняла себя ей и прижалась ко мне: – Хотя как по мне – пусть себе распускаются. Это к тому, что завтра я тебя обязана представить Двору.
– Меня? А они меня не знают?
Определенно, неуклюжесть в новом статусе изрядно веселила мою невесту:
– Ну ты и глупая у меня, – отвесила она шутливый подзатыльник. – Они знают Тринадцатую Валькирию, а не Нареченную Княгини. И потом, там будут послы – Империи, Султаната, даже из Наместничества будут.
– Вот именно этого и боюсь, – сказала я предельно честно. Псья крев, почему ж мне так хорошо? Руки, считай, нет. Фамилиар меня игнорирует. В Одессу съездила почем зря. Задачу свою так и не решила.
А счастлива, как кошка.
Ольга взъерошила мне волосы:
– Да, настоящий витязь! Отважна в бранях и стеснительна на балах… идем в баньку, а? Давненько я в баньке не парилась!
И вроде такая мелочь, а если вспомнить прошлое, говорит о многом. Такая она, моя Олюшка – мудрая и простая, решительная и стеснительная, хрупкая и величественная. Моя невеста и моя Княгиня…
***
В окно заглядывала надкушенная слева луна, серебря дощатый пол и развевающиеся занавески на окошке. Я осторожно убрала руку Олюшки со своих волос, неохотно выпустила любимую из объятий и встала. Она тут же свернулась калачиком, я накрыла ее одеялом из нежной шерсти какого-то животного с окраин Султаната, мягким и теплым, и, не одеваясь, выскользнула на крыльцо. Было прохладно, даже холодно. Поежившись, спустилась по тропинке к реке.
Ночью вода Славуты кажется черной, как смола; по этой черноте к берегу протянулась серебристая дорожка от висящей над темными кронами трухановской чащи луны. Я нырнула прямо в обжигающий холод этой дорожки и поплыла. Кто сказал, что огненная Валькирия не должна любить воду? Что за ерунда! Лично я в это не верю, особенно после того, как Виталия без особого труда превратила стоявший на столике перед рыжей девчушкой со смешными косичками стакан холодной ключевой воды в стакан огня, затем в порыв ветра, а потом просыпала на пол горстью пыли. Все стихии связаны между собой, и их вражда – лишь кажущаяся…
Полежала на мелководье, глядя на черный бархат ночного неба, усыпанный искрами звезд, а затем вышла из воды. Я хотела было направиться к слободе, но тут мое внимание привлек предмет, отчетливо белеющий в невысокой, не успевшей еще зароситься траве.
С удивлением я подняла его с земли. Это был Лист! Странное наследие доапокалиптического мира – сейчас их не делают, только иногда находят. Лист – это, простите за тавтологию, лист, для удобства сворачиваемый трубочкой. Он может показать тебе с высоты птичьего полета место, где ты находишься. Иногда на нем появляются странные письмена, либо совсем незнакомые, либо непонятные. Говорят, Лист может помочь найти клад довоенных вещей, и раньше, мол, такое случалось часто, но на моей памяти не было ни разу.
Сначала у меня даже сердце екнуло – как-никак, древняя вещь, и какая полезная… Лист, правда, оживить надо. Смотреть на него долго-долго, пока не появится что-то. Как правило, те самые старинные письмена, картины диковинные какие-нибудь. Вот я найденный развернула и только хотела оживить, а он сразу и откликнулся. И тогда поняла – да это ж мой собственный Лист! Я его утром тут выронила, когда к Оле бросилась.
Хотела было уже обратно свернуть в трубочку, но вдруг остановилась, потому что на Листе появились строки.
"Разлучишься – сохранишь; останешься – потеряешь.
Убежишь – победишь; защищая – проиграешь.
Там, где нет давно воды, встретишь пламенную воду.
От свободы откажись – и появится свобода".
Я вздохнула и свернула Лист в трубочку. Псья крев! Опять загадки? Ну уж нет, хватит, надоело!
Никаких больше загадок. Все это лунная дорожка на водной глади. Все ее видят, а пройти никто не сможет.
Сплюнув под ноги, поспешила к слободе, где, свернувшись калачиком, мирно спало мое вполне реальное счастье.
***
А вы знаете, что у Валькирий есть своя парадная форма? И разрабатывал ее какой-то эстетствующий изверг, не иначе. По крайней мере, я лично ее терпеть не могу, начиная от украшенного плюмажем шлема (мой плюмаж был ярко-алым, по цвету стихии) и до самых ботфортов, которые надеваешь полчаса один даже двумя руками. Вся эта амуниция используется столь редко, что каждый раз облачаешься в нее словно впервые. Соответственно, все это трет, давит, жмет…
