— Но вы же говорили, что барон де Лоруа ваш отец! — воскликнул сэр Гай.
Бригитта небрежно махнула рукой. Душа ее ныла от боли, но девушка продолжала:
— Он бы очень походил на отца, если бы не постель. Спросите сэра Роуланда, если не верите. Он подтвердит, что я вовсе не была девственницей, когда досталась ему.
Она явно намекала, что она любовница Роуланда, но тот молчал, и Бригитта добавила:
— Вот видите, он же не отрицает. Может, вы теперь возьмет свой вызов обратно?
Гай оцепенел.
— Не думаете ли вы, что я пошутил?
О небеса! Неужели она сказала недостаточно!
— Тогда позвольте добавить кое-что. Человек, который сейчас владеет мною, меня вполне устраивает. Он сильный, грубый любовник, мне хорошо с ним.
Гай резко вскочил.
— Тогда почему вы бежали от него?
Вопрос застал ее врасплох. Но, секунду поколебавшись, он сказала:
— Пожалуйста, сэр Гай, не заставляйте говорить об этом в его присутствии.
— Я настаиваю.
Она сцепила руки, повернулась в сторону двери и притворилась очень смущенной. Потом наклонилась к Гаю и прошептала так, чтобы Роуланд не услышал.
— Я не знала об Амелии, когда он меня привез. Поняв, что она была его любовницей и все еще хочет его, я побоялась, что он меня бросит. Я не могла этого вынести. И я бежала.
— А почему вы не хотите, чтобы он об этом знал? — скептически спросил Гай.
— Вы, что, не видите, что я его люблю? Я и так сказала больше, чем ему следует знать. Какая же это любовь, если он знает все, что я чувствую? Когда я надоем ему, он поменяет меня на другую.
Гай не отводил от нее тяжелого взгляда. Ее нервы были на пределе, она была готова крикнуть, что все — ложь! Устроив подобный фарс, она так жестоко отнеслась к самой себе! Но хватит ли этого, чтобы спасти сэра Гая от смерти?
Наконец Гай отодвинулся от Бригитты, и она облегченно отвернулась. Что он теперь про нее думает? Главное, не разрыдаться. Постоянное унижение стало частью ее жизни.
— Теперь поединок за честь не имеет смысла. Ты привел меня сюда, чтобы я все это выслушал. Надеюсь, ты примешь мои извинения.
Бригитта не смотрела, как Роуланд кивает, соглашаясь. Омертвев, она была не в силах смотреть на кого-то. Ей хотелось одного — чтобы они ушли. И она задержала дыхание, ожидая, когда дверь откроется, а потом снова закроется — за ними.
Бригитта услышала стук закрывшейся двери и бросилась на кровать, отчаянно рыдая. Ужасная ложь! Она оклеветала своего покойного отца. Это непростительно! Даже ради спасения жизни молодого рыцаря! И весь тот ужас, который она наплела про себя, — откуда взялась эта ложь? Почему она так скоро родилась и голове?
— Так больно, Бригитта?
Она подняла голову и увидела Роуланда.
— Почему ты здесь? Убирайся!
Она зарылась лицом в подушку и расплакалась еще горше. Роуланд не мог этого выдержать. Прежде женские слезы ничуть не трогали его, но теперь… Он хотел уйти, но передумал. Сел рядом и обнял ее.
Бригитта вырывалась. Она не хотела, чтобы он успокаивал ее. Она предпочитала остаться наедине со своим несчастьем.
Роуланд нежно держал ее и не отпускал. Бригитте, наконец, надоело упрямиться, и она прижалась щекой к его груди, намочив слезами его тунику. Он ласково качал ее, гладил рукой по спине, по волосам. Но она не могла остановиться, и ее плач разрывал ему сердце.
— Но Бригитта… Хватит, — умолял он, ласково целуя ее щеки. — Я не могу слышать, как ты плачешь.
Бригитта не знала, как это вышло, но он нашел ее губы, и она не остановила его. Его губы были теплые и соленые от ее слез. Когда он начал раздевать ее, она поняла, что он уже не остановится. И вместо того чтобы сопротивляться ему, она сопротивлялась собственному разуму. В эту ночь она стала его, и они оба это поняли.
Бригитту охватила небывалая страсть. Руками и губами Роуланд делал с ней что-то невероятное, и это взорвало ответную страсть, о которой она даже не подозревала. Он ласкал каждую частичку ее тела, его нежные прикосновения сводили ее с ума. Но ей было мало этой нежности. Она хотела почувствовать его целиком, ощутить всю его тяжесть на себе. Она жаждала, чтобы его губы пожирали ее и чтобы его пыл сжигал ее. Но больше всего она ждала главного, чтобы он достиг самых ее глубин. Но когда, наконец, их тела соединились, она больше не в силах была ждать — она потянулась к нему вся… Все ее тело содрогнулось от волны, которая, казалось, унесет ее туда, откуда нет возврата к обыденности.
Роуланд удовлетворенно улыбнулся, он лег рядом, чтобы освободить ее нежное тело от своего веса. А ей не хотелось этой свободы, ей была приятна эта тяжесть. Их тела переплелись, и они заснули с легкими улыбками на лицах.
— Хорошо сидит? Как ты думаешь?
Бригитта отступила назад, чтобы полюбоваться Роуландом в голубой шерстяной тунике, которую она только что закончила шить. Она плотно облегала его широкие плечи, подчеркивая красоту мужской фигуры. А глубокий голубой цвет туники оттенял синеву глаз. Она почувствовала гордость и волнение. И хотела ему что-то сказать, но он был поглощен обновкой. Он исследовал каждый шов и, казалось, не слышал ее.
— Ну как?
— Довольно удобная.
— Это все, что ты можешь сказать? — воскликнула Бригитта. — Как тебе стежки? Они никогда не разойдутся.
— Я видел и получше, — ответил он, изучая подпушку.
— Ох! — Бригитта швырнула в него клубок ниток. И, окажись под руками ножницы, они бы тоже полетели следом. — Чтобы я еще когда-то старалась?
Роуланд ухмыльнулся.
— Ты должна научиться понимать мои шутки, Бригитта. Твоя работа мне даже больше, чем нравится. По сравнению с этой, вся моя старая одежда никуда не годится. И шьешь ты замечательно, выше всяких похвал.
Бригитта засияла. Шесть дней провозилась она с туникой Роуланда и короткой мантильей из голубой шерсти. Она шила в его комнате, там было светлее. Перемирие наступило после той ночи любви. Они не говорили об этом, но с тех пор все изменилось.
Она вдруг заметила, как он хорош собой. Как красиво вьются на шее его светлые волосы, как сверкают голубые глаза, когда он смеется. В последнее время он смеялся гораздо чаще, чем раньше, это так молодило его.
Роуланд все еще подшучивал над Бригиттой, но она не обижалась. Он изо всех сил старался быть ласковым. Она и раньше замечала, что он старается вести себя иначе ради нее. Но тогда ей не было до этого дела. А теперь его усилия ей стали приятны. Все чаще Бригитта замечала, что наблюдает за Роуландом — просто смотрит на него, и все.
Их перемирие упрочилось еще и потому, что Роуланд не делал никаких попыток, кроме целомудренного поцелуя на прощанье, провожая ее вечером в комнату для слуг. Бригитте хотелось, чтобы так и продолжалось. Она не знала, как поступит, если Роуланд снова ее захочет. С одной стороны, это было удовольствие, а с другой — грех. И она не хотела выбирать между тем и другим. Она была благодарна Роуланду за то, что он не принуждает ее выбирать. Оставив ее в покое, он дает ей время.
