Он никогда не хотел быть снобом, просто жизнь все решила за него. Впервые за много лет Дэвид Стил ощущал настоятельную потребность снять галстук, перестать рассчитывать время по минутам и просто сидеть за столиком в углу, неторопливо курить и слушать переливы и каскады джаза.
Впрочем, полного расслабления не получалось. Он с целеустремленностью Терминатора переходил из клуба в клуб и все искал глазами в толпе посетителей гриву черных волос и невысокую точеную фигурку.
Первым чувством было отчаяние. Клубов в Сохо было едва ли не больше, чем домов, потому что иногда в одном здании находилось сразу два, а то и три заведения. Путем нехитрых арифметических подсчетов плюс погрешность на его невезение плюс теория относительности — выходило, что его встреча с Грейс может произойти в течение ближайших семи-восьми месяцев. Он не мог столько ждать.
Он вообще больше не мог ждать. Слишком много было сделано ошибок.
Когда схлынул мутный туман раздражения, обиды, потрясения от случившегося, когда он обрел возможность мыслить здраво — тогда Дэвид Стил и понял, как сильно обидел Грейс своим подозрением. Особенно противно было то, что обидел он ее, получается, из собственной… трусости! Только потому, что былые комплексы взыграли в душе и он немедленно пошел у них на поводу, зачислив Грейс — его Грейс! — в общий список охотниц за его деньгами, расчетливых стерв и беспринципных шлюх. А ведь он любил ее. Сильно любил. Любил впервые в жизни — и навсегда, теперь-то это было ясно.
И вот поэтому поиски Грейс превратились в маниакальную идею, в главное дело жизни, по сравнению с которым меркли объемы продаж и упавший индекс Доу-Джонса.
В конце безумной недели Дэвид Стил впал в неистовство. Теперь он не сидел на концертах — он метался по клубам, словно раненый зверь. Вбегал, оглядывался по сторонам, выбегал. Все бармены были опрошены, все пути испробованы.
И, как часто бывает в таких случаях, на исходе седьмого дня поисков, выходя из клуба «Маракас», ОН столкнулся с Грейс Колмен в буквальном смысле нос к носу. Лестница, ведущая в подвал, была крутой и темной, поэтому Дэвид поднимался очень осторожно, а входившая Грейс старательно смотрела себе под ноги. Они замерли, столкнувшись, и, кажется, почти не дышали.
Потом Грейс сдавленным, севшим голосом проблеяла:
— Добрый вечер, мистер Стил…
И тогда он очнулся. Вернее, в нем очнулся один из Стилов былых времен, благословенных времен, когда мужчины были решительны в поступках и не сдержанны в речах.
— К черту мистера Стила! К черту, поняла? Я сходил с ума, я почти умер, я прослушал все направления джаза, которые звучали в этом городе, я нанял сыщиков, я…
— Ты почему кричишь на меня?! Или ты продолжаешь думать, что я — воровка!?
— Идиотка! Я люблю тебя!!!
Он схватил ее за плечи, вне себя от гнева, и только с опозданием на пару секунд заметил, что лицо девушки приобрело удивительное выражение. Оно словно светилось изнутри, а уж глаза… Сапфиры — жалкие стекляшки по сравнению с этими глазами.
— Грейс…
— Повтори еще раз.
— Я не хотел про идиотку, как-то вырвалось…
— Нет, то, что было после идиотки.
— Э… А… Я… О Господи! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!
Она очень удачно стояла — на пару ступеней выше. Не надо было ни вставать на цыпочки, ни подпрыгивать. Все просто: обвить руками шею и с облегчением припасть к его губам.
Возможно — и даже скорее всего, что порядочные девушки так не поступают. Но в эту минуту Грейс Колмен было абсолютно наплевать на всех девушек мира вне зависимости от степени их порядочности. Она обняла Дэвида Стила и поцеловала его прямо в губы, а потом еще и еще, и только после этого позволила себе слегка расслабиться и дать ему беспрепятственно подхватить ее на руки и унести на край земли, а конкретно — к тому месту, где была припаркована его машина.
Через два часа они были в Мэнор-Стил, еще через десять минут — в комнате Дэвида, а спустя несколько секунд — на вершине блаженства. Больше ничего в жизни значения не имело.
Злые языки зря шушукались, что помолвка Клариссы Стил и Стенли Рочестера, якобы, сорвалась — потому и не появилось объявление в «Таймс». Просто с небольшой задержкой там появились сразу два объявления о помолвке, имеющие отношение к семейству Стил. Леди Кларисса Стил выходила-таки за Стенли Рочестера, а Дэвид Стил сочетался законным браком с мисс Грейс Колмен. Обе свадьбы было решено сыграть в один день.
И было все именно так, как об этом сотни раз рассказывалось в сказках. Были жемчуга и белые облака фаты, были белые розы и нежные лилии, были фиалки, перевязанные лентой, был хмель, белые голуби над собором, были суровые дети в парадных костюмчиках, важно несшие шлейфы невест.
Звонили колокола, а золотое солнце заставляло собравшихся щуриться, играя на бриллиантовой диадеме Клариссы Рочестер и в сапфировых глазах Грейс Стил. Были крики и смех, был фейерверк, экипажи, запряженные четверками белых лошадок, были толпы репортеров — и много друзей.
А потом был еще большой праздник в Мэнор-Стил, и жители всех окрестных деревень плясали на этом празднике до упаду. Словом, было все, что должно быть на настоящей свадьбе, включая истинно английский напиток — медовый эль. Любовный напиток фэйри — так зовут его до сих пор ирландцы.
Было много любви и счастья, и казалось, что больше уже просто невозможно: не выдержит сердце.
Грейс почти ничего вокруг не видела. Она смотрела только на одного человека. На мужчину, что стоял рядом с ней, улыбался рядом с ней, гордо шел рядом с ней. На высокого красивого мужчину с русыми волосами, чуть тронутыми сединой, и внимательными серыми глазами, со дна которых впервые за много лет исчезла грусть. На своего мужа.
Дэвид Стил улыбался и раскланивался, благодарил за поздравления и сам поздравлял — тетушку и Стенли. Однако думал он при этом только об одной женщине. Маленькой женщине с синими глазами, женщине с волосами цвета ночной грозы, женщине с нежным смехом и совершенным телом. О своей жене.
Он знал, что теперь, в ближайшие восемнадцать тысяч двести пятьдесят дней эти синие очи будут сиять ему по утрам и вечерам, в эти буйные локоны он будет зарываться лицом, будет пить ее смех, как пьют шампанское, будет слушать ее дыхание — и тогда время станет вечностью, а жизнь — прекрасной сказкой, у которой нет конца…
А через месяц с небольшим в Мэнор-Стил пришла большая бандероль. К ней прилагались два письма — для мистера и миссис Стил.
Свое письмо Дэвид вскрыл у себя в комнате. Почерк был незнакомый, но первые же строчки прояснили личность адресата.
