— Там в коридоре мать и Эмилия хотят тебя видеть. Можно их позвать?
— Конечно.
— А Рита не слезает с телефона. Мне бы надо теперь ей позвонить, когда я уверен, что с тобой все в порядке.
— Конечно.
— Ты обещаешь любить меня всегда, до тех пор, пока смерть не разлучит нас?
— Конечно…
— Вы уверены, что справитесь?
— У меня ведь тоже были дети, Иви, — сказала Алис с новой для нее твердостью. — Один пятимесячный мальчуган не принесет мне особых хлопот, правда, Леонидас? — Она пощекотала малыша под подбородком.
Он безмятежно спал.
— Такой славный мальчик, — заверила ее Алис. — Перестань волноваться.
Иви бросила взгляд на сынишку и в который раз восхищенно удивилась. Весь в отца, с массой темных волос и длинными крепкими ножками, своим мирным характером он определенно пошел в тезку.
Она была просто потрясена, когда Георгос предложил дать сыну это имя — такой поступок говорил куда больше, чем миллион словесных уверений. С рождением малыша Георгос вообще изменился, нрав у него смягчился. Маленького Леонидаса он просто обожал.
Иви и сама бесконечно полюбила малыша, хотя и старалась не очень это показывать. Обязанности жены и матери требовали умения разделять любовь — это она поняла, вот почему и согласилась на предложение Георгоса ненадолго уехать и побыть только вдвоем.
Она рада была заполучить красавца мужа в единоличное распоряжение, но и отрешиться от материнских обязанностей оказалось для нее нелегким делом.
— Я оставила на кухне памятку с его распорядком дня, — напомнила она уже не в первый раз.
— Да, дорогая. — Алис демонстрировала редкое терпение. — А если у меня возникнут какие-нибудь сомнения, я спрошу Эмилию. А если уж совсем отчаюсь, то позвоню крестным Леонидаса.
Иви впала в панику.
— Но у Риты никогда не было детей! А Янис в этом отношении совершенно безнадежен. Он так и сказал.
— Хватит трепыхаться, Иви, — поторопил ее Георгос, спускаясь по лестнице с чемоданом в руках.
— Кажется, я становлюсь настоящей квочкой.
— Потому тебе и надо немного отвлечься. Бери свою сумочку и пошли, нам надо успеть на самолет. — Оставив чемоданы у двери, Георгос прошел обратно в комнату и поцеловал в щеку сначала мать, а потом малыша. — Пока, сын. Держи связь с бабушкой и не соглашайся заниматься с тобой балетом.
Алис сконфузилась.
— Можешь поиграть ему Моцарта, — усмехнулся Георгос, поймав на себе удивленные взгляды матери и жены. — Готова, Иви?
— Да. Ты попрощался с Эмилией?
— А как же. Не стоит беспокоиться и выходить, чтобы помахать нам вслед, мама. Ветер довольно сильный, Леонидас может проснуться. Увидимся недельки через две. Открой мне дверь, Иви. Черт, чемоданчики-то тяжелые.
Когда входная дверь за ними закрылась, отрезав от них ребенка, мысли Иви обратились к предстоящему отдыху.
— Только подумать! Целых две недели на тропическом острове! Как ты думаешь, Георгос, я ничего не забыла?
— Разве что кухонную раковину, — засмеялся он, — да и то, подозреваю, что ты и ее упаковала. Иначе откуда этот вес? — спросил он, забрасывая чемоданы в багажник.
— Я взяла только одежду.
Обходя машину, чтобы открыть Иви дверцу, он вздернул брови.
— Вряд ли она тебе там понадобится.
— И тебе тоже, — ответила она с игривой улыбкой.
Георгос наклонился застегнуть ремень безопасности Иви и, воспользовавшись случаем, поцеловал ее.
В этот момент дверь дома хлопнула, по ступенькам сбежала Эмилия.
— Хорошо, что вы еще не уехали. Только что звонила Рита, она желает вам счастливого пути и говорит, чтобы за деда в офисе вы не волновались. Пока вы в отъезде, она все будет держать под контролем.
— Не сомневаюсь, — сухо бормотнул Георгос себе под нос. — К тому времени, как я вернусь, она, наверное, возьмет под контроль всю компанию.
— Это же ты предложил ей партнерство, — спокойно напомнила ему Иви.
— В минуту слабости, перед тем как родился сын. Эта женщина просто вампир какой-то! — Он выпрямился и послал Эмилии прощальную улыбку. — Если будете говорить с Ритой, передайте, пусть не делает того, чего не стал бы делать я сам.
— Что оставляет ей достаточно большие возможности, — холодно заметила Иви, когда Георгос тронул машину.
— Ничего подобного, — возразил он. — Я, видишь ли, в делах очень консервативен.
— Но далеко не консервативен в спальне.
— Что-то не припомню, чтобы ты на это жаловалась, жена. Правда, за последнее время мне редко выпадал случай продемонстрировать свои таланты.
— Потому-то мы и едем отсюда на две недели. Только подумай, Георгос. Лунный свет, белые пески… купание в полночь… домик на двоих под шелестящими пальмами. Мне не терпится.
Он застонал.
— Продолжишь эти описания, и я тоже не вытерплю.
Они переглянулись.
— Я так вас люблю, господин Павлиди, — тихо сказала Иви.
— А я вас, госпожа Павлиди.
— Для полного счастья нам не хватает только одного.
— Да?
— Маленького братика или сестрички для Леонидаса.
— Ты хочешь еще ребенка?
— Да. Ты предложил мне побыть немного на таблетках, и я даже взяла их у доктора, чтобы принимать с прошлой недели, но… не стала.
— И где же они? — спросил он, нахмурившись.
— Я… э-э… оставила их дома.
— Она их оставила дома, — сухо повторил он.
— Ты ведь не против? — Иви заволновалась.
— Против? Я очень огорчен!
— Правда? Ну тогда я… я…
— Я-то разнежился, — резко прервал ее он, — думая, что вот приедем мы в аэропорт, и ты сможешь открыть чемодан и выбросить эти идиотские таблетки к чертовой бабушке. Как бы наш багаж полегчал!
— Георгос Павлиди, вы просто издеваетесь надо мной.
— Да разве бы я посмел? — он ухмыльнулся.
И уже не в первый раз, подумала она. Когда они только познакомились, он ни за что не позволил бы себе так легкомысленно шутить. Но теперь это был совсем другой человек, другой во всех отношениях. Любовь переменила его. Она так счастлива, очень-очень счастлива.
— Я тебе вот что скажу. — В его голубых глазах мелькнула лукавая усмешка. — Как ты смотришь, если мы приедем в аэропорт, поставим машину на стоянку, я открою твой чемодан, и ты вынешь оттуда все свое нижнее белье и оставишь его там?
— Георгос Павлиди, я не сделаю ничего подобного. Постыдились бы!
— Нет уж, дудки. Впервые за долгие месяцы я получу тебя в свое полное распоряжение и не намерен терять ни минуты. Белье остается здесь! Можешь начать с этих сексуальных дырчатых штучек, которые, я видел, ты надевала сегодня утром. Снимай!
