Одри Янг удрученно покачала головой.
– Джессика, ну как ты могла оказаться такой наивной? – простонала она. – Я знаю, что ты никогда бы на самом деле не написала эту проклятую статью, но оставить эти нелепые заметки так, чтобы их увидела Моника!..
– Я же тебе объясняла… – защищалась Джесс. Она только что изложила кузине сильно подправленную версию событий, произошедших в Ирландии, – только потому, что этого требовала ее совесть. – И не надо мне напоминать, какая я дура! Мне так тяжело!
– Прости, дорогая… Господи, ну почему ты мне не рассказала об этом, когда я звонила тебе, чтобы узнать, свободна ли ты от работы?! – причитала Одри.
– Потому что… Знаешь, Одри, дело в том, что на прошлой неделе Чарльз вызвал меня в свой офис…
– Вызывал? Силы небесные, должно быть ваши отношения совсем плохи, если дошло до…
– Вовсе нет! – воскликнула Джесс; от волнения ее нервы напряглись до предела. – Он просто не хотел, чтобы мама слышала, что он мне скажет… Фактически он в очень мягкой форме сообщил, что по моей вине он получает какие-то оскорбительные письма от Луиджи и его адвокатов.
– Минутку! – с нарастающей тревогой прервала ее Одри. – С какой стати Луиджи и его адвокаты стали писать Чарльзу?
Раздражение Джесс достигло предела:
– Я думала, ты поняла, что я не случайно сообщила Луиджи, кто мой отчим.
Одри в ужасе покачала головой.
– Джесси, ты же не думала, что Чарльз поможет тебе напечатать?.. О, ты, видимо, именно это и имела в виду! – простонала она. – Я знаю, что в свое время ты совершила немало глупостей, но эта – поистине самая большая из них!
– Однако это не дает Луиджи права называть меня шлюхой! – неосторожно вырвалось у Джесси в приступе отчаяния.
– Как он тебя назвал? – задохнулась Одри, не веря своим ушам.
– Я… э-э… он сказал что-то по-итальянски. – Джесс с ужасом осознала, какую глупость она только что совершила. – Мне показалось, что это прозвучало так, – закончила она не очень убедительно.
– Ну и как повел себя твой отчим? – Одри еще пребывала в потрясении от услышанного.
– Он передал мне два письма… Когда я их прочла, я думала, что с ним случится истерика.
– Но ничего подобного, конечно, с ним не произошло?
– Он обнял меня и попросил, если я смогу, объяснить… И еще сказал, что чувствует себя в какой-то степени тоже ответственным… – пробормотала Джесс, – за эти письма… – Она не договорила, а ее глаза наполнились слезами.
– Как Чарльз может считать себя в чем-то виноватым? – возразила Одри.
– Это из-за его отношения к моей идее заняться журналистикой, – вздохнула Джесс. – Единственная причина, почему он был против, – потому что знал, что у меня совершенно нет к этому способностей. Но он не смог заставить себя сказать об этом напрямую.
– Конечно. Ты ведь и так получила пинок от судьбы, когда пришлось оставить профессию медсестры. Он такой же чокнутый, как и ты!
– Правда заключается в том, что я вела себя как капризный испорченный ребенок. Но не могли бы мы вернуться к главному – к письмам! Луиджи в своем письме сообщает, что я оскорбила не только его, но и своих близких, изменив фамилию. Учти, это может повлиять и на тебя. – Джесс была уже на пределе. – Он дошел до того, что потребовал сообщить ему все семейные фамилии, чтобы в будущем он мог быть уверен, что к нему и на милю не приблизится никто, имеющий ко мне даже косвенное отношение. – Она смотрела на Одри, с тревогой ожидая ее реакции, и в замешательстве обнаружила, что та смеется. – Боже мой, Одри, ему достаточно сказать слово в определенных кругах и…
– Джесс, ты можешь положа руку на сердце предположить что Луиджи опустится до такой низости?
Джесс поколебалась, а воспоминание о его красивом смеющемся лице пронзило ее острой болью отчаяния.
– Нет!.. Просто не знаю, что и думать, – горестно прошептала она. – В том письме он предстает таким ожесточенным и мстительным! Я с самого начала знала, что у него имеется пунктик по поводу вторжения в его частную жизнь… Чарльз был прав, у меня нет таланта, в глубине души я всегда это знала, но даже если бы у меня и был талант, настоящий, яркий, я никогда не стала бы писать такую статью… Именно потому, что с Луиджи все так осложнено, я побоялась ему признаться в том, что когда-то задумывала писать! Одри, милая, мне никогда и в кошмарном сне не снилось, к чему приведет моя дурацкая затея написать эту статью.
– А мне никогда не снилось, что ты в него влюбишься… – вздохнула Одри. – Кстати, ты знаешь, Луиджи позвонил мне пару недель назад. Он был не похож на самого себя, и ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с силами и спросить у меня твой адрес. Ты не бойся, я не дала ему твоего адреса. Я подумала, что если вы вдвоем провели вместе несколько дней, но и после этого ты не оставила ему свой адрес, то у тебя, должно быть, были на то серьезные причины…
– И что ты ему сказала? – насторожилась Джесс.
– Я сказала, что ты уехала куда-то в отпуск… Джесс, я пыталась перезвонить тебе сразу же после разговора с ним, но никто не ответил, а на следующее утро я сразу же улетела на съемки в Зимбабве, – вздохнула Одри. – Если бы дело было связано с платой за твою работу, он бы должен был так и сказать, но он этого не сделал. Он просто в совершенно не свойственной ему манере резко оборвал разговор и положил трубку.
– Наверное, мой адрес ему понадобился, чтобы передать его своим адвокатам! – удрученно покачала головой Джесс. – Ты была права, это не связано с оплатой моей работы – «Ромацотти продакшн» прислала чек на мое имя через тебя.
– Но ты, кажется, не отрицаешь, что влюбилась в него? – в лоб спросила ее Одри.
Джесс замерла, потом произнесла безучастно:
– Ты же знаешь, мне не везет с мужчинами. Мне всегда попадаются…
– Ты преувеличиваешь, – упрекнула Одри, – и в любом случае Луиджи не принадлежит к этой категории мужчин. Как я поняла, ты не знаешь, как легко и умело он удирает, если его преследует женщина, которая его совершенно не интересует. Можешь мне поверить, он прекрасно сознавал, что с тобой происходит, и тем не менее остался и позволил случиться тому, что случилось! Значит, никак нельзя сказать, что он был против того, чтобы ты в него влюбилась…
– Еще бы! Конечно, он хотел, чтобы так вышло! Это его способ наказать меня! – Нет! Не могу с собой справиться! – всхлипнула она. – Никак не могу взять себя в руки, все время реву и реву, это так унизительно! Одри, прости меня!
Одри собиралась что-то сказать, но только покачала головой. Ее глаза тоже наполнились слезами, когда она попыталась утешить убитую горем девушку, отчаянно пытающуюся удержать в себе свою боль. Наконец она произнесла:
