Я оглянулась и посмотрела на башни Большой Сторожки, серые, мрачные и величественные на фоне голубого майского неба. Мне подумалось — в душе я всегда считала его своим домом. Теперь он и вправду мой. Но пусть он останется моим только в душе. Я никогда не отниму его у Лоренса.
Я нашла телефон-автомат на почте Восдейла, однако номер доктора Вайбурна набирала тщетно. Следовало раньше подумать о том, что он может уехать к пациентам, сердилась я на себя, выходя из будки. И тут мне необычайно повезло: я увидела «лендровер» доктора. Он затормозил прямо около меня.
— Доброе утро! — весело сказал он и выбрался из машины, хлопнув дверью.
Я улыбнулась ему в ответ и подумала, что доктор выглядит довольно мило, его красили очки в дорогой роговой оправе на простодушном лице и длинные волосы соломенного цвета. Он был примерно одного возраста с Лоренсом, хотя последний выглядел старше своих лет.
— Как там сэр Джеймс? — поинтересовался доктор Вайбурн.
Его открытость придала мне смелости, я спросила в ответ:
— Как вы думаете, он может поправиться?
— О, всегда есть надежда, мисс… э-э… Роуланд.
— Вы, должно быть, знаете, что я в курсе того, что положение сэра Джеймса более чем серьезное, — произнесла я.
Он удивленно глянул на меня поверх очков:
— Ну, если вы в курсе…
Интересно, подумала я, как бы он отреагировал, если бы я здесь и сейчас открыла ему, что его выдающийся пациент — мой дед? Уверена, его удар хватил бы! Но ничего подобного я не могла себе позволить, зато выдала другую глупость:
— Скажите, пожалуйста, не будет ли с моей стороны слишком неприлично поинтересоваться, как долго он… сколько ему еще осталось?
— Я не могу ответить на такой вопрос.
— Профессиональная этика?
Добродушие доктора Вайбурна испарилось без следа.
— Вовсе нет. Даже если бы и хотел, то не смог бы. Сэр Джеймс — больной человек, но он — борец, и может так случиться, что старик проживет еще немало.
— Разве ему на пользу то, что его постоянно держат под действием седативных препаратов?
Теперь глаза у доктора округлились от несказанного удивления.
— Да вы что! Это уж слишком! Какое право вы имеете обсуждать лечение сэра Джеймса?
Но я, не обращая никакого внимания на его возмущенный тон, продолжала гнуть свое:
— Просто интересуюсь. Ему постоянно делают уколы и усыпляют, в то время как ему хочется посидеть и поговорить.
Черт меня за язык дернул! Понимала ведь, насколько это неприлично. Но если уж что во мне закипало, так обязательно прорывалось наружу. Однако в этот раз я действительно поступила очень опрометчиво — то, что я сказала, могло нанести непоправимый вред.
Доктор Вайбурн явно оскорбился:
— Честное слово, мисс Роуланд, вы меня шокируете. Никто не вправе голословно утверждать такое. Даже и не знаю, чего вы добиваетесь, но вас совершенно не должно касаться, какое лечение получает мой пациент.
— Может, очень даже касается, — бросилась я в бой очертя голову, потому что только теперь поняла, как много мой дед значит для меня, словами этого не выразить. Но что была я — какая-то там Вера Роуланд, по сравнению с самим доктором? Я, словно провинившаяся школьница, стояла перед ним, лихорадочно убирая волосы с разгоряченного лба, и чувствовала себя круглой идиоткой.
— Послушайте меня, — снова заговорил доктор Вайбурн. — Откуда вам знать, что сэру Джеймсу делают слишком много уколов? Это все ваши домыслы, не так ли? Сэр Джеймс принимает таблетки — да и то только при сильных болях, а уколы — крайняя мера. В любом случае я не намерен стоять тут и обсуждать это с вами. Настоятельно рекомендую — займитесь своими собственными делами! Кроме того… — он снова кинул недовольный взгляд поверх очков, — уверяю, сэр Джеймс в очень надежных руках.
Я почувствовала тошноту.
— Имеете в виду эту сиделку?
— Да, имею в виду сестру Форрестер, — высокомерно ответил он.
Я не нашлась что сказать на это. Не могла же я в самом деле разразиться тирадой по поводу своей ненависти к Рейчел Форрестер или поведать Питеру Вайбурну о том, за чем я застала ее ночью, и излить свои тайные страхи. Если бы я так поступила, он подумал бы, что я просто спятила.
Ой, Вера, маленькая идиотка, начала то, что не можешь закончить, — корила я сама себя, беспомощно оглядываясь вокруг.
Питер Вайбурн развернулся и уже было собрался зайти в здание почты, но тут подъехал другой автомобиль, на этот раз «вольво» Лоренса Бракнелла, и доктор задержался.
Все мое тело горело огнем. Потеряв дар речи, я наблюдала, как Лоренс выбирается из машины. Он мне приветливо улыбнулся, и я подумала, как он хорош сегодня утром. Не в офисном костюме, а в узких темно-голубых брючках, голубом свитере, а вокруг шеи повязан шелковый шарф.
— Доброе утро, Вера! — поздоровался он и, завидев доктора, добавил: — Привет, Питер.
Доктор Вайбурн кивнул Лоренсу, а потом посмотрел на меня, в его взгляде читалась озадаченность и подозрительность. О да, уверена, что заставила его поволноваться.
Стоя между двумя этими верзилами, я почувствовала себя маленькой напуганной коротышкой. А ну как доктор Вайбурн сейчас выдаст меня? Ведь он все еще считает именно Лоренса наследником и ближайшим родственником сэра Джеймса. Он ничего не знает обо мне. Сейчас как скажет Лоренсу, что дочка Мод Роуланд, только недавно прибывшая в Большую Сторожку, — сумасшедшая.
Но Питер Вайбурн оказался намного сдержаннее меня. Он перебросился с Лоренсом парой ничего не значащих фраз о чудесном майском утре и красоте гор над Вействотером, потом развернулся и исчез в недрах почтового отделения.
Вздохнув с облегчением, я посмотрела на Лоренса.
— Мне пора, — пробормотала я.
— Куда это ты ходила?
— Надо было позвонить.
Лоренс закурил.
— Имеешь в виду, что все еще не можешь звонить из Большой Сторожки?
— Как? Ведь аппарат заперт в спальне мисс Форрестер.
— Ах да, припоминаю, ты мне говорила. Посмотрим, что можно сделать. Это же просто смешно!
Я заглянула в эти теплые сияющие глаза, которые лишили меня мира и покоя. В тот момент я не могла думать ни о чем, кроме того, как он поцеловал мне руку в последнюю нашу встречу. Постепенно самообладание вернулось ко мне, но такт потерялся где-то по дороге.
— Лоренс, — выдала я, — я ужасно волнуюсь, я просто в замешательстве. Нам надо поговорить. Мне больше не с кем.
Он застыл на мгновение.
— Только не говори, что приберегаешь для меня свои девичьи секреты. А как же Нола?
— Это не девичьи секреты, которыми я могла бы поделиться с Нолой, — рассердилась я. — Все намного серьезнее.
