– А может быть, рассказал? – вдруг спросила Мэб. – Может быть, Дерек именно поэтому приехал? Потому что порвал с Оливией?
Джин не хотелось в это верить, но в предположении Мэб был резон.
– Надеюсь, что нет, – сказала Джин.
Она безжалостно наступила на хрупкий росток надежды, проклюнувшийся в ее сердце, когда она подумала, что Дерек был готов скорее рассказать Оливии правду, чем упустить ее. Джин. Нет, подумала она с горечью, все это глупости. С моего отъезда прошло три недели. Что-то слишком долго Дерек принимал решение…
– То есть как это – надеешься? Поправь меня, если я ошибаюсь, но у меня создалось четкое впечатление, что этот человек тебе небезразличен. Так тебе наплевать, если он женится на другой?
– Меня это не касается. – Джин не хотелось обсуждать с дочерью денежные трудности Галанакисов.
– Да ну? – Мэб пристально взглянула на нее. – Ты злишься, потому что думаешь, что папа мог все рассказать тете Шарлотте?
– Возможно, – уклончиво ответила Джин, удивляясь, как до сих пор не разбила чашку. Она поставила чашки и молочник на поднос. – Идем выпьем чаю, а потом я вернусь на работу.
– Но… – Мэб уставилась на мать во все глаза. – Ты разве не собираешься позвонить… Дереку?
– Вряд ли. Не смотри на меня так, Мэб. Я знаю, что делаю. Как ты верно подметила, мужчины вроде Дерека Ангелиди не влюбляются в таких женщин, как я.
Сказать это было легко, доказать самой себе – труднее. Всю вторую половину неимоверно долгого дня Джин билась над тем, чтобы оправдать свое решение, – и безуспешно. Что бы ни привело Дерека на Аляску – а она просто не могла поверить, будто он проделал такой долгий путь только ради нее, – снова увидеться с ним было бы приятно.
Да, приятно, грустно думала Джин, радуясь тому, что стрелки часов вот-вот покажут пять пополудни, и можно будет идти домой. Возвращение в Штаты, необходимость как-то укротить амбиции Феликса, даже скучная работа и ежедневная домашняя рутина – все это помогло заглушить боль, которую испытывала Джин, покидая Тинос. Помогло, однако, ненадолго.
Чем дальше, тем труднее Джин засыпала по ночам. Ей виделось, как Дерек обнимает ее, как страстно сплетаются в ночи их нагие тела, и от этих видений сердце Джин билось все неистовее, будто собиралось выпрыгнуть из груди. Порой эти видения и вовсе прогоняли сон, однако настоящие мучения доставляли ей воспоминания, каким стало лицо Дерека, когда она попросила его уйти.
Конечно же, Джин считала, что больше ей не доведется с ним встретиться. Что бы ни было между ними, а он в конце концов женится на Оливии и подарит своим родителям долгожданных внуков. Наверняка он решит, что Джин вернулась к Феликсу. Сколько бы она ни твердила, что больше не любит бывшего мужа, в его стычке с Дереком она приняла сторону Феликса и этим неоспоримо доказала свою неискренность.
Теперь же все ее благие размышления о будущем пошли прахом. Джин не знала, что будет дальше, и, вопреки тому, что сказала дочери, изнывала от соблазна еще хоть раз – в последний! – увидеться с Дереком.
Дома ее ожидала записка Мэб. Джин развернула ее дрожащими руками, но о Дереке там не было ни слова. Мэб сообщала, что после работы отправится ужинать с другом. Пусть Джин не беспокоится и не ждет ее. Брайан благополучно проводит ее до дома хоть посреди ночи.
Джин горестно вздохнула. Счастливица Мэб! Она уверена в будущем. В нем нет места ни нежеланной беременности, ни браку, заключенному скорее из необходимости, чем по любви.
При мысли о том, что весь вечер проведет в одиночестве, Джин испытала разочарование. Она надеялась, что Мэб после работы вернется домой. Ей хотелось поговорить с дочерью – вернее, если честно, расспросить ее о Дереке. Мэб, однако, явно решила, что мать высказалась о своих отношениях с Дереком, и тема эта закрыта.
Тактичная девочка, мрачно подумала Джин. Я категорически объявила, что не хочу встречаться с Дереком, кого же, кроме себя самой, винить, если Мэб поймала меня на слове?
И все же ее упорно преследовала мысль о Дереке, который ужинал в отеле один-одинешенек. А может, он бродит по городу? Или же сидит у себя в номере, ожидая ее звонка?
Долго же ему придется ждать, с силой сказала себе Джин. Как я могу ему позвонить? Неужели он надеется, что я просто сниму трубку и поболтаю с ним о том о сем, словно его появление в Валдизе – самый естественный для него поступок? Нет, я совсем не такая, и он это знает. А потому должен знать и то, что я чересчур рассудительна – чересчур стара, – чтобы играть в эти игры.
И все же он приехал…
Джин загнала эту мысль в дальний уголок сознания, твердя себе, что не должна тешить себя нелепыми иллюзиями. Разве можно в здравом уме поверить, что Дерек проделал долгий путь только для того, чтобы повидаться с ней? Это невозможно. Этого просто не может быть!
Тогда почему он здесь?
Нет, решила Джин, больше не буду забивать себе голову этими глупостями. Так можно добиться лишь одного: развеять в дым и без того зыбкий островок нормальной обыденной жизни, который мне за эти три недели удалось сотворить. Пусть я пока еще плохо сплю по ночам, пусть страдаю и мучаю себя запретными воспоминаниями, – рано или поздно я все это преодолею. Должна преодолеть. Иначе просто нельзя.
Войдя в спальню, Джин остановилась перед зеркалом. Боже, ну и видок! Судя по всему, скоро она опять станет такой, какой была до поездки в Грецию. Даже лицо заметно побледнело, и великолепный южный загар понемногу теряет свою силу.
Покачав головой, Джин отвернулась от зеркала, и тут ее осенило: может быть, все-таки стоит встретиться с Дереком – именно здесь и именно сейчас? В обыденной обстановке, без роскошных декораций Тиноса он увидит Джин такой, какая она есть на самом деле. Не загорелой искусительницей, как ему казалось на острове, а затюканной домохозяйкой без малейших претензий на элегантность и красоту.
Джин вдруг стало трудно дышать. Одна мысль о том, чтобы позвонить Дереку и предложить ему встретиться на нейтральной территории, безмерно пугала ее. Джин всерьез опасалась, что, стоит ей вновь увидеть Дерека, и она не сумеет скрыть своих подлинных чувств. Она выдаст себя, и это будет так унизительно…
Джин спустилась в кухню вынула из холодильника одинокую бутылку рейнвейна, откупорила ее и, прихватив бокал, вернулась в спальню.
Жаль, что нельзя напиться вдрызг, невесело думала Джин, раздеваясь, чтобы забраться в ванну. Тогда я, быть может, сумела бы заглушить бесплотные голоса, которые твердят и твердят, что я теряю последний шанс стать счастливой.
Она допивала третий бокал, когда в дверь позвонили.
Решив не обращать на это внимания. Джин уютно вытянулась в горячей пенной воде, но ощутила укол беспокойства, когда звонок повторился. Черт, уныло подумала Джин, неужели я оставила ключ в замке, и Мэб не может отпереть дверь снаружи?
