— Добавлением свежих грибов.
— А когда такой котлет… делается в упрощенном варианте, как это выглядит? Дело в том, что у меня свой способ приготовления…
— Отбивная телятина, фаршированная мелко рубленым мясом с зеленью, шпигом, запеченная в духовке с последующим добавлением мадеры и пряностей…
— Странно, я делаю примерно то же самое, но вкус получается другой.
— У каждого мастера, леди, свои секреты.
— Да, я свой тоже не выдаю никому.
Официант удалился поступью лорда, не увидев, как героически его клиенты боролись со смехом. Они долго не могли успокоиться. Достаточно было одному снова простонать слово «штучки», как накатывала новая волна веселья. Наконец Элен совладала с собой, промокнула платочком слезы и сумела сформулировать следующий вопрос:
— Осталось не до конца проясненным твое негативное отношение к богатым людям.
Филипп встал и приоткрыл дверь отдельного кабинета, выходящую в общий зал. Там шло веселье, общий градус которого позволил нарядным людям сбросить лоск и получать от жизни максимум удовольствия.
— Я вот этого не люблю — бешенства от денег. Сама по себе материальная обеспеченность прекрасна. Она дает простор для творчества, для хорошего отдыха, для нормальной жизни, в конце-то концов. Но не сходить же с ума ради удовольствия показать: мне все по карману?!
Элен осмысливала услышанное. Филипп заподозрил, что у нее осталось какое-то невысказанное возражение.
— Ты не согласна со мной?
— Знаешь, дорогой, мне нужно столько денег, чтобы не думать о том, сколько их нужно.
— Куда отправимся теперь?
— А сколько времени? Десять? Тогда к тебе! К двенадцати вернешь меня домой.
— Рад служить.
— Филипп, мне так хочется, чтобы побыстрее наступило время, когда уже не потребуется ничего скрывать…
— Ну, на все приготовления месяц-то как минимум надо? Родителей твоих дождаться. Жилье подобрать. Наряд свадебный заказать.
— Жилье… Я заранее предвижу твои возражения, но можешь ты мне сделать одну временную уступку?
— Могу, но пока не понимаю, о чем речь?
— Давай поживем после свадьбы в доме Барбары. Очень прошу тебя.
— Нет! — жестко возразил Филипп. — Категорическое нет!
Элен поднялась и медленно направилась к выходу. В вестибюле ее догнал Филипп.
— Ты обиделась? Тон, конечно, тебя мог обидеть, но по сути-то, согласись, я прав, ведь так?
Элен остановилась. Филипп набросил ей на плечи палантин и притянул к себе. Она резко отстранилась и с запальчивостью в голосе сказала:
— Неужели непонятно? Мне трудно в одночасье бросить Барбару! Кроме того, меня немного пугает самостоятельность. Почему ты так резок? Почему не хочешь войти в мое положение?
— У меня, Элен, уже налаженный за многие годы быт, который помогает мне в работе. Тебе придется это учитывать, никуда не денешься. Ты видела мой кабинет? Женщине, которая у меня убирается, я запрещаю туда заходить. И такой кавардак мне просто необходим. Разве ваш дом потерпит подобное?
— Понятно. Значит, сейчас ты отстаиваешь свое право на кавардак? Это для тебя на данный момент самое главное?
— Нет! Я отстаиваю свое право жить так, как хочу! — всерьез разозлился Филипп, но попытался взять себя в руки. — Нам так или иначе придется самим строить свою жизнь. Я достаточно обеспеченный человек, чтобы создать тебе вполне сносные условия без денежных вливаний со стороны семьи Монт.
— Если ты сейчас мне не можешь уступить в такой малости, то что меня ждет в дальнейшем?
— В малости? Как бы не так! Затронут очень важный вопрос. И потом, твою причудливую старушку, согласись, не каждый выдержит…
Элен задохнулась от возмущения. Она выдернула руку из его руки и выскочила на улицу. Филипп догнал ее.
— Элен!
— Не смей так говорить о моей тете! Это чудесный, добрый, великодушный человек, посвятивший мне всю себя. Да, она с чудачествами. Но все, что Барбара делает, проникнуто любовью и добром. Она для меня все: отец, мать, бабушка, тетя, друг…
— Но не муж! — со значением поднял палец Филипп.
— Ты ее не полюбил, потому что опростоволосился перед ней. Налетел на пожилую женщину с дурацкими нравоучениями. Ах, она не может быть воспитателем! Ах, она избалует девочку! Чушь какая!
— Давай смотреть правде в глаза: тебя-то она здорово избаловала. Твое поведение сейчас — лучшее подтверждение этому: каприз превыше всего! А сегодня твоя тетушка вообще показала высокий класс! И с таким человеком жить бок о бок? Извини!
— Не извиню! Такси!
Элен ринулась к остановившейся машине, успела опередить вежливое движение водителя, возжелавшего выйти, чтобы распахнуть перед нарядной дамой дверцу, и плюхнулась на заднее сиденье, крикнув:
— Вперед! Быстрее!
Вот и отпраздновали помолвку…
Дни шли за днями, один угрюмее другого. Филипп не давал о себе знать. Даже не звонил! Элен была в отчаянии. Размолвка обернулась для нее настоящей бедой, об этом можно было судить хотя бы по тому, как бесслезно она переживала происшедшее.
Счастлива была только Барбара: ее девочка с ней, и все рано или поздно пойдет, как заведено: уединенная, легкая, веселая, безалаберная жизнь вдвоем. То, что с девочкой не все ладно, тетка ощущала, однако заставила себя не вмешиваться. Чего это ей стоило, один Бог знает, но за все это время леди Монт ни разу не произнесла имени экс-жениха. Ни разу не спросила ни о чем. Лишь однажды с тяжелым вздохом пробормотала что-то о Саре, и было ясно, что вовсе не новоиспеченной Луизе адресовался сей душевный стон.
Приходила Стефани. Вопросов не задавала, после того как на первый получила резкий ответ.
— Как твои дела с Джексоном? — спросила Стефани у Элен.
Элен исподлобья взглянула на подругу и отчеканила:
— Это имя в нашем доме не произносится. Я не знаю человека с такой фамилией.
Через месяц Стефани забежала в дом Монтов вместе с Патриком Смитом. У них, видите ли, есть важное сообщение.
— Барбара, Элен, разрешите пригласить вас на наше бракосочетание, которое состоится…
Звонкий радостный голос Стефани продолжал выдавать информацию, но Элен уже ничего не слышала. Она, невежливо прервав подругу на полуслове, подошла к ней и чмокнула в щеку. Сама же залилась слезами и выскочила вон из комнаты, унося свое несчастье подальше от чужих глаз.
Позже ее немного отвлекла подготовка к свадебному торжеству Стефани. Элен таскалась с невестой по магазинам, ходила вместе с ней к портнихе, где уже вырисовывался очень симпатичный наряд.
Долго искала подарок, страдая от снедающей ее нерешительности, от апатии и тоски. Плохо то, что Элен уже и не хотелось выходить из своего состояния. Боль начинала приносить этакое мазохистское удовлетворение.
