Она плыла на волнах экстаза, чувствуя, как в страстном порыве напрягается его тело, как учащается его дыхание, как по его телу пробегает дрожь, предвещающая заключительный спазм.
Ощущения невиданной остроты подняли ее на гребень почти мучительного предвкушения апогея любви.
Они перекатились на бок, по-прежнему сжимая друг друга в объятиях и не разрывая своего единения. Его грудь судорожно вздымалась. Он тяжело, прерывисто дышал. Энн нежно гладила Мартина по спине, надеясь, что и он испытывает удовлетворение.
Он медленно поднял руку, погладил ее шелковистые волосы и прошептал:
– Впервые в жизни я не чувствую себя одиноким.
В ее вздохе были облегчение и огромная, безбрежная радость: да, Мартин чувствует то же, что и она. Из глубины сердца Энн вырвались слова:
– Я тоже.
Он прильнул к ее губам медленным, долгим, чувственным поцелуем, который был особенно приятен сейчас, когда они только что принадлежали друг другу. Глаза Мартина светились любовью.
Энн проснулась от приятного щекочущего ощущения. Мартин ласкал языком ее ушко. Не открывая глаза, она перекатилась на другой бок.
– С добрым утром, любимая. – Мартин поцеловал ее в горячий лоб.
– Неужели этой ночью мы спали? У меня голова болит.
– Наверное, от шампанского. Я уж опасался, что мне придется отвозить тебя домой и сдавать на поруки тете.
Энн открыла глаза и, сладко зевнув, потянулась.
– Если честно, я пыталась справиться с собственной робостью.
– При помощи алкоголя? – Мартин вскинул брови. – Не слишком похвальное качество для восемнадцатилетней девушки.
– Я ведь знала, что рядом со мной надежный мужчина, который не причинит мне вреда.
– Мне было с тобой хорошо.
– Честно?
– Конечно, честно, – рассмеялся Мартин, вновь поцеловав ее. – Именно так, как я и представлял в своих мечтах. Ты такая нежная, ласковая… у тебя очень красивая грудь и бархатистая кожа…
Рука Мартина скользнула под простыню и начала ласкать обнаженное тело Энн. Она вновь почувствовала возбуждение. Неужели они с Мартином не насытились за ночь?
Энн закрыла глаза, полностью отдавшись приятным ощущениям. Мартин ласкал ее грудь, теребил соски, покрывал легкими поцелуями лицо и шею, спускаясь все ниже…
– Мартин, я люблю тебя! – выдохнула Энн.
Он воспринял ее признание как приглашение к более активным действиям.
– Мартин! – позвала Энн, требовательно постучав в дверь ванной комнаты. – Что ты там долго делаешь?
– Еще одну минуту, – отозвался он.
– Выходи, нам нужно поговорить.
Энн присела на кровать. Часы показывали половину пятого. До чего же незаметно пролетело время! Они ушли из дома накануне в восемь часов вечера. Странно, что тетя Долли и дядя Томас еще не подняли тревогу и даже ни разу не позвонили ей. Неужели они наконец поняли, что их племянница выросла? Энн улыбнулась. Да, ночью она впервые почувствовала себя женщиной. Любимой женщиной.
– Неужели ты опять хочешь заняться любовью? – с улыбкой спросил вышедший из ванной Мартин. На нем было только махровое полотенце, повязанное вокруг бедер.
– Ты опять пытаешься меня смутить?
– Мне нравится, когда ты опускаешь ресницы. – Мартин поцеловал Энн в лоб. – Ты тоже хочешь принять душ?
– Чуть позже.
– Зачем же ты меня торопила?
– Вчера ты меня заинтриговал и обещал рассказать сегодня о чем-то необъяснимом. О чем-то, что связано с моими родителями.
– Сначала дай слово, что не рассердишься на меня.
– Даю. Разве я могу на тебя сердиться? Ты не мог сделать ничего дурного.
– В какой-то степени я залез на чужую территорию.
Энн вопросительно вскинула брови, но ничего не произнесла. Пусть Мартин сначала все расскажет. Ее вопросы могут подождать.
– После твоего отъезда из Джеймстауна я заходил в «дом с привидениями».
Улыбка на лице Энн растаяла.
– Мартин, я рада, что ты справился с собственными страхами. Но не понимаю, почему ты решил, что мне это может не понравиться.
– Но это ведь твой дом.
– Он мне не нужен! – запальчиво возразила Энн.
– Но он ведь принадлежал твоей бабушке.
– Мартин, я пока не готова к тому, чтобы вновь вернуться туда.
– Я понимаю, милая. – Мартин обнял ее за плечи. Энн дрожала, но он предпочел не обращать на ее волнение внимания, чтобы не расстроить еще сильнее.
– Если это все, то…
– Нет, Энн, это не все. – Мартин вздохнул, подбирая подходящие слова. – Я видел то зеркало…
– Это самое обычное старое зеркало, – перебила его Энн.
– Нет, Энн оно не было обычным…
– Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени?
Мартин низко опустил голову.
– Что случилось? – с тревогой спросила Энн.
– Только не нервничай. Мне действительно жаль… я случайно столкнул его.
– Оно разбилось?
Мартин кивнул.
– О боже… это к беде.
– Энн, не будь суеверной. Ты ведь сама только что сказала, что это было самое обычное старое зеркало. Стеклянные вещи часто бьются. Это на счастье.
– Да, но только не зеркало! Тем более это!
– Я так и знал, что расстрою тебя. Но нет худа без добра. Я кое-что нашел.
Энн удивленно посмотрела на него.
– Видимо, это было спрятано между зеркалом и рамой. – Мартин протянул Энн пожелтевший от времени листок бумаги, сложенный вчетверо.
– Что это? – с опаской спросила она, не спеша принимать из рук Мартина послание.
– Я не стал читать.
– Почему?
– Потому что я и так сунул нос в чужие дела. Я уважаю частную жизнь других людей и не люблю, когда лезут в мою. Думаю, ты имеешь право прочитать это письмо. Оно ведь было спрятано в зеркале, принадлежавшем твоей матери.
Энн взяла листок дрожавшими пальцами. Что она прочитает в нем? Какое послание оставила Камилла Рэдфорд? Или это сделал кто-то другой?
«Я надеюсь, что это письмо попадет в руки моего ребенка. Я верю, что у меня родится девочка. Мы с ее отцом мечтали о дочери, маленькой принцессе.
Я хочу, чтобы она знала: ее отец хороший человек. Его зовут Эван Верджин. И я всегда любила, люблю и буду его любить.
Его обвиняют в растрате казенных денег… у него слишком много проблем, и я не хочу становиться для него обузой. Тем более сейчас, когда я ношу под сердцем нашего ребенка.
В последнее время со мной происходят странные вещи. Я слышу голоса, которые пугают меня. Мне кажется, что я схожу с ума.
Я молюсь, чтобы Господь позволил мне воспитать моего ребенка. Если же этому не суждено сбыться, то я буду просить его позаботиться о малыше, чтобы он не остался сиротой. Именно поэтому завтра я уезжаю из этого дома к своей сестре Долорес. Они с мужем были необыкновенно добры ко мне. Зная о моем положении и гневе матери, они предложили свою помощь. Они самые прекрасные и добрые люди на свете. Надеюсь, они не оставят нашего с Эваном ребенка.
