— Он был великолепный парень, — пробормотал он. — Просто великолепный!
— О господи! — Джейн почувствовала, как у нее в горле встает ком.
— На его могиле я дал клятву, что, когда вырасту, стану врачом, — глуховато продолжал Рекс. — И не простым врачом. Специалистом. Я хотел, чтобы такие парнишки, как Роберт, не умирали. После учебы в Лондоне я остался там работать в одной из лучших детских больниц. Я занимался именно лейкемией, и с каждым годом наше отделение приобретало все больше опыта, увеличивались шансы на успешное лечение, но почему-то для меня этого все равно было мало. Восемнадцать из двадцати пяти детей, поступивших к нам с лейкемией, мы вылечивали, но я видел только неудачи и не замечал успехов. В конце концов меня добили слезы несчастных матерей. Они доверяли мне своих детей, и я не мог видеть их горя. Мне казалось, что я их предал.
Глаза Джейн наполнились слезами. Она ничего не могла с этим поделать. Вот-вот слезы готовы были побежать по ее щекам. Она старалась дышать глубже, но не могла справиться с собой.
— Ты же делал все, что мог! — запротестовала она, давясь рыданием. — Ты же не Господь Бог!
Рекс посмотрел ей в лицо, быстро сел и повернулся к ней, притянув к себе.
— Милая, я не хотел тебя расстраивать. Ну, конечно, я не Господь Бог. Теперь я это знаю. Но тогда я, кажется, пытался им быть, и эти попытки меня медленно убивали. Я работал по двадцать часов в сутки, почти не спал и не ел. Однажды моя больная, маленькая девочка, умерла совершенно неожиданно. Я считал, что у нее начинается ремиссия, и сказал об этом ее матери. Говорить с этой несчастной мне было невыносимо трудно. И я понял, что больше не могу.
— И что ты сделал? — спросила Джейн.
— Я ушел. Уволился. Я знал, что если этого не сделаю, то сломаюсь окончательно. Или покончу с собой.
— Рекс!
— Чтобы отвлечься, я начал посещать театральный кружок. Спустя какое-то время я стал членом небольшой театральной труппы в Лондоне и неожиданно имел некоторый успех. Оказалось, что у меня есть актерские способности.
— А как ты вдруг оказался исполнителем главной роли «Нашего доктора» здесь, в Австралии?
— Совершенно случайно. Два года назад я прилетел домой провести время с родными. У Матти была масса друзей в шоу-бизнесе, и она на какое-то время вообразила себя актрисой. Ее пригласили на прослушивание для нового телесериала, и я пошел с ней и прослушался на главную роль. Надо сознаться, что у меня было преимущество. Мне было несложно войти в роль врача, особенно далась мне сцена срочной операции, которую я прочитал. Продюсер был поражен моей «органичностью». Когда мне предложили роль, Матти убедила меня не рассказывать, что я на самом деле врач. А еще она сказала, что мне понадобится хороший агент, и познакомила с Джоном Моррисоном.
— А Джон знает, что ты врач?
— Нет. Честно говоря, в то время я был и сам рад забыть о моей врачебной карьере. Матти уговорила всех наших родных и знакомых не говорить журналистам ничего, кроме того, что театральному искусству я обучался в Лондоне. Они согласились. Поскольку я много лет не жил в Австралии, у меня здесь не было близких друзей, только несколько очень давних, вроде Кита.
— Который не произнес ни слова, — подтвердила Джейн. — Даже когда я спросила его напрямую.
— Он — хороший друг. Но в последнее время он начал подозревать, что у меня появились сомнения относительно моей жизни, что я подумываю о том, чтобы снова по-настоящему вернуться к врачебной деятельности.
Джейн нахмурилась.
— По-настоящему, Рекс? Можно подумать, что ты ею занимался не по-настоящему.
И тут до нее дошло. Зачем бы ему иметь докторский чемоданчик в багажнике, если не для врачебной практики?
— Во время отпусков я работал в клинике на одном из островов Фиджи.
— Как это получилось?
Рекс рассмеялся.
— Знаешь, это удивительно напоминало одно из приключений доктора Мориса. Я отдыхал там, и один из местных мальчишек сломал себе руку. Я помог ему. Теплая благодарность его родных заставила меня ощутить себя нужным. Это вселило в меня такое чувство уверенности, какого я не испытывал уже много лет. Когда мне рассказали о крошечной клинике, которую устроил на одном из соседних островов пожилой врач, я поехал к нему и предложил свои услуги на время его отпуска.
— И тебе это было приятно?
— Очень, хотя, конечно, это практика для врача широкого профиля, а не для узкого специалиста. Но к моменту нашей встречи я уже всерьез подумывал о возвращении в медицину. Мой приезд в Ларинратту заставил меня острее почувствовать проблему. Я почти решился уже так и сделать, когда мы увидели ту автомобильную катастрофу. Скажу тебе по правде, она меня поколебала. Тот мужчина уже был мертв. И я ничего не мог сделать. Ко мне снова вернулись сомнения, и я опять отступил: от медицины, от человеческой близости, в том числе и с тобой.
Джейн всем сердцем сопереживала ему, но не находила нужных слов.
— Я уже много лет удовлетворялся поверхностными связями с женщинами. И думал, что ничего другого мне не нужно будет еще много лет. Но я себя обманывал. Я начал это понимать во время наших разговоров по телефону, но окончательно осознал, когда ты приехала в «Три холма». Влюбившись впервые в жизни, я, как ни старался, больше не мог относиться к жизни играючи. Я хотел все рассказать, как только мы останемся вечером одни, но когда я узнал про Шеффилда, а потом Энн поранила себе руку — все пошло наперекосяк…
В его вздохе слышались раскаяние и сожаление.
— Думаю, об остальном ты и сама догадаешься. Я тебя уже любил, но боялся признаться и спрятал свои истинные чувства за похотью. Я причинил тебе боль, дорогая, и мне очень жаль.
— Потом я тоже сделала тебе больно, Рекс, — тихо сказала она. — И мне тоже очень жаль.
— Нет. Ты была права. Твои слова, наш разрыв заставили меня лучше понять свои чувства и продумать свои поступки. С той минуты, как я потерял тебя, я вынужден был пересмотреть все свои ценности. Но теперь, когда я знаю, что ты всегда будешь рядом со мной, у меня такое чувство, что я могу абсолютно все!
— Все-таки не абсолютно все, милый. Давай оставим чудеса Всеблагому Господу там, наверху, ладно?
Рассмеявшись, Рекс крепче обнял ее.
— Если я вдруг начну заноситься, знаю, кто мне этого не позволит! Ты говоришь всегда только правду, Джейн Мартон, и я тебя за это люблю.
— В этом случае могу ли я попросить более доказательную демонстрацию этой любви?
Он нахмурился.
— Я не приготовился к такому повороту событий.
Джейн начала распускать ему галстук.
— Не беспокойся, — пробормотала она, — если ты забеременеешь, я тебя не брошу.
