Поджилок было три или четыре штуки, каждая размером примерно в палец.
«Тихо, тихо, не волнуйся, тихо, тихо, — успокаивал Аню внутренний голос. — Ты — ревизор инкогнито, ты — ревизор инкогнито, ты — ревизор инкогнито…»
Самым дешевым блюдом в кафе оказалось нечто под названием «Французский суп». Чуть-чуть подороже были блины с красной икрой. Аня выбрала блины.
— Будет готово через десять минут, — с уважением сказала официантка.
— Спасибо, — улыбнулась ей Аня.
Подозрительных взглядов на Аню больше никто не бросал.
Через пару минут она подумала: «А не выпить ли мне пива, пока я жду?». Остановила пробегавшую мимо официантку, спросила, какое есть пиво. Та ответила, Аня выбрала сорт. Пиво появилось на ее столике почти мгновенно. И сразу после этого принесли блины с икрой.
Блины оказались вкусными, Аня съела их с удовольствием, несмотря на то, что была не голодна («Молодец!» — похвалил внутренний голос), и принялась за пиво.
«Что же я сделала тогда, в 18 лет? — думала Аня, потягивая пиво. — Что изменила в себе, благодаря чему из несчастного закомплексованного ребенка превратилась в счастливую, уверенную в себе девушку? Ведь тогда даже мир вокруг изменился — я стала гораздо больше нравиться людям. И еще они — окружающие люди — вдруг стали добрее, умнее, веселее, интереснее…»
— Насчет людей ты загнула, — пробормотал внутренний голос. — Люди не могли измениться. Ты просто сменила круг общения.
— Да? Ну, может быть, — рассеянно ответила ему Аня.
«Ой! — вдруг испугалась она. — А что это я так много сама с собой разговариваю?! Может быть, у меня шизофрения?»
— Шизофрения, — согласился внутренний голос. — И еще паранойя. И ипохондрия. И родильная горячка.
Аня улыбнулась.
— Ты четыре месяца сидела дома, и за все это время у тебя не было ни одного собеседника, кроме персонажей компьютерной игры. Люди, живущие в одиночестве, часто разговаривают сами с собой, ты ведь знаешь. Да и думать в форме диалога легче. Гораздо больше шансов найти ответы на важные вопросы.
— И в самом деле… Ну ладно, тогда помоги мне вспомнить, что я сделала в 18 лет. Мне ведь нужно это повторить.
— Ты изменила свои убеждения. Вернее, они начали меняться сами, под влиянием обстоятельств. Тогда, во время первых походов на дискотеку, помнишь? Ты обнаружила, что способна нравиться мальчикам.
— Ну и что? Я и сейчас верю, что способна нравиться мужчинам. Все женщины способны. Только почему-то сейчас мне это убеждение не помогает. Тогда, в восемнадцать, явно случилось что-то еще, очень важное…
— Похоже, ты уже начала догадываться.
— Да. Кажется, да. Но лучше скажи ты.
— Ты довела всё до крайности. Ты придумала иллюзию и поверила в нее. И верила в нее много лет, несмотря ни на что, ты вцепилась в нее руками и зубами и верила. Она, эта иллюзия, тебя и спасла. Тебе сказать, что это за иллюзия?
— Да.
— Ты решила, что все мужчины тебя любят. Все до единого, исключений нет. Большинство из них сами не знают об этом, но ты-то знаешь. Каждый, абсолютно каждый мужчина в глубине души немножко любит тебя и готов полюбить сильнее. Всё, что от тебя требуется — это чуть-чуть помочь ему в этом. Стоит тебе только захотеть — и он обязательно полюбит тебя.
— Хм… Забавно. Да, я помню, даже если мальчик говорил, что не любит меня, я считала, что он просто не осознает свои чувства. Верила не его словам, а себе.
— И правильно делала.
— Скажи, а на самом деле они любили меня или нет?
— А вот это как раз неважно. Ты верила, что они тебя любят. Значит, любили. Это хорошее убеждение, полезное. Конечно, при условии, что ты не навязываешь им свое общество. А ты его никогда никому не навязывала.
— И все-таки мне интересно, как было на самом деле. Они меня любили?
— Я думаю, что силу их чувств ты часто преувеличивала. Но мальчики, которых ты считала влюбленными, всегда, как минимум, симпатизировали тебе. Да ты ведь помнишь — они хотели общаться с тобой.
— Удивительно…
— Ничего удивительного. Ты ведь была убеждена, что они тебя любят. А людям свойственно доигрывать роли, которые им навязывают.
— Значит, надо попробовать вернуть это убеждение, да?
— Давай попробуем, — согласился голос. — Ну что, тогда вперед?
— Вперед.
Аня подняла голову. «Все мужчины, которые находятся в этом кафе, в глубине души немножко любят меня или готовы полюбить», — сказала она себе. И чуть не рассмеялась от абсурдности сказанного.
— Стоп-стоп-стоп, — сказал внутренний голос. — Так не пойдет. Смеяться нельзя. Надо верить искренне и всерьез.
— Всерьез не получается, — вздохнула Аня. — Мне ведь все-таки 29, а не 18. Мне трудно верить в глупости, даже если это полезные глупости…
— Но что-то ведь делать надо?
— Надо, — согласилась Аня. — Не сидеть же еще несколько лет в депрессии и унынии… Ладно, — решилась она. — Давай попробуем отнестись и к этому, как к спектаклю. Мы сыграем девушку, которая убеждена: все мужчины любят ее и так далее. А теперь — вперед.
Аня снова подняла голову.
Столики в кафе были расставлены в шахматном порядке. За соседним столиком слева и чуть впереди от нее сидела компания из четырех подвыпивших молодых людей. Они громко разговаривали, хохотали. И все до единого в глубине души любили Аню.
— Слышь, — кричал один из них, сидевший лицом к Ане, — а я ему говорю: «Ты чё, в натуре, иди отсюда, козел…»
— Да ты гонишь! — не верил второй, сидевший спиной к Ане.
Аня смотрела на агрессивные лица и видела затвердевшие маски с выражением злобы, жестокости, тупости. Этими масками мальчики, как щитами, отгораживались от окружающего мира, они прятались за масками, как пряталась Аня за стенами своей квартиры. «Каждый защищается по-своему», — подумала Аня. Она была благодарна этим мальчикам, за то, что они любят ее.
