Она продолжала говорить, с удовлетворением наблюдая, насколько беспрекословно и старательно выполнялись все ее указания. Да, похоже, что мир действительно перевернулся после того, как она решила стать писательницей. Она давно уже чувствовала происходящую трансформацию в себе самой. Уже не раз ловила себя на том, что смотрит на все совершенно другими глазами, глазами профессионала-литератора. Даже сейчас, в этом ресторане, заметила, что мысленно фиксирует особенности интерьера, чтобы потом перенести их в художественной форме в будущий роман. Причем, уже в роман о ее подругах. Как бы заготовка впрок. И взвешивает на своеобразных художественных весах их фразы и реплики, чтобы отобрать то, что можно будет использовать в книге. Даже прикидывала мысленно, какие изменения можно внести в облик «литературных» подруг. Чтобы они выглядели более интересными для читательской публики.
Пораженная этими мыслями, она прервала свой инструктаж, а потом заявила:
- Впрочем, ладно, девочки. Давайте на этом закончим на сегодня. Я и так слишком много наговорила для первого раза. Мы ведь еще не раз увидимся. Нам предстоит очень много совместной работы.
Она говорила так, как будто нисколько не сомневалась в будущем успехе. И, глядя на них, понимала, что ее подруги чувствуют то же самое. Видела, как произошедшие с ней изменения затронули и ее подруг, как только они сделали первый шаг в мир литературы. Хотя бы в качестве прообразов.
Это отразилось сразу же и на их общении. Сейчас оно больше походило на деловое совещание единомышленников, решавших чисто технические вопросы. Они безоговорочно поверили в нее, в ее будущее, в ее талант, и подсознательно сделали своим непререкаемым авторитетом. Относились к ней уже не как к простой подруге, а как к знаменитости. Даже немного с благоговением и раболепством. А после публикации первого же романа, надо полагать, будут готовы сделать своим кумиром. В какой-то степени эта трансформация была связана с тем, что она позволила им как бы приподняться над собственной повседневной, не слишком интересной и однообразной жизнью. И теперь они воспринимали происходящее так, как будто от того, как она изобразит их в своих книгах, будет зависеть их подлинная, настоящая жизнь. Реальная, а не литературная.
Первой очнулась от наваждения наиболее стойкая и прагматичная Инесса, Временно отключившееся женское любопытство вновь проснулось, чтобы заявить о себе, как и положено, в полный голос. Анна даже пожалела, что слишком рано прервала свой литературный инструктаж.
- Анна, я всегда предсказывала, что тебя ждет особое будущее. Ты просто создана для литературы. Я тебе говорила об этом перед отлетом в Хургаду. Я умею чувствовать происходящее и угадывать таланты. Кстати, а как твой англичанин посмотрит на писательские занятия? Это не помешает вашим совместным матримониальным планам?
Анна заметила, как мгновенно насторожились все остальные, и почтительно замолчали, в ожидании ее реакции. Еще бы, вот-вот последует такая пикантная информация из жизни будущей звезды. Не упустить бы. Ну что ж, решила она. Придется отвечать. У звезды тоже есть свои обязанности и свои проблемы. Поддерживать связь с будущими читателями и поклонницами. Казаться внешне простой и доступной, одновременно демонстрируя при этом свою незаурядность и значимость, способность читать в душах людей. А это требует уступок и даже жертв.
Она нарочито, не спеша, проделала привычную уже манипуляцию, как бы вживаясь в новую роль зрелой дамы, которая четко знает, чего хочет от жизни и как этого добиться. В отличие, естественно, от своих легкомысленных подруг. Анна изобразила задумчивость, собрав с трудом пару складок на лбу. Затем провела пальцем по кончику носа, слегка почесав его. Три пары глаз с благоговением следили за каждым ее движением. Потом придала лицу максимально серьезное выражение, выразительно пожала плечами и, неожиданно улыбнувшись, слегка снисходительным тоном пояснила:
- Честно говоря, я еще не определила окончательно, что для меня важнее. Будущий муж или будущий роман. Поэтому в данной ситуации мнение мужчины пока не играет особой роли. Важно разобраться самой.
Неугомонная Инесса тут же поспешила дополнить ее высказывание собственным мнением, как обычно, сдобрив его грубоватой шуткой:
- Полностью с тобой согласна. Мужчины не должны влиять на нашу жизнь и наш выбор. Тем более, в творчестве. Ты не должна хоронить свой талант в стиральной машине и в кастрюлях. У тебя другая планида. Но на твоего кандидата в мужья хотелось бы взглянуть. Думаю, что девочки меня тоже поддержат. Определим, насколько он тебе подходит. Может быть, даже позволишь его опробовать, чтобы ошибки не вышло?
- Где опробовать? В постели? - мрачновато переспросила Анна и неодобрительным взглядом обвела поклонниц-неофиток, явно выбивавшихся из правильного сценария встречи с кумиром.
- Ну, я бы не возражала, - храбро продолжила заготовленную партитуру Инесса, пожимая плечами. - Во всяком случае, в постели мужчина лучше всего открывает свою сущность. Если, конечно, не считать посягательство дамы на его портмоне.
Остальные пассивные участники словесного поединка потупили глаза, скрывая истинные мысли.
- Ну что ж, - весьма неискренне и натянуто улыбнулась Анна, отметавшая любые посягательства на самое святое и сокровенное, даже в шутку. Она хорошо представляла, что произойдет, если Инесса затем перейдет к описанию своих представлений о том, как будет складываться жизнь писательницы и ее мужа. Воображение у нее богатое, словарный запас тоже, при минимальной тактичности. Например, обрисует, как Анна восседает верхом на изнемогающем от сексуальных трудов муже, с блокнотом в руках, пытаясь максимально точно описать получаемые эротические ощущения.
Или, наоборот, как заброшенный муж, отчаявшись получить доступ к телу писательницы, найдет утешение на стороне. Обрисует по такому случаю душераздирающую сцену, в которой Анна восседает в кровати при включенном ночнике, где-нибудь в три часа утра, торопливо дописывая пришедшую в голову литературную идею в вытащенный из-под подушки блокнот. Доходит до описания очередной эротической сцены, машинально оглядывается в поисках традиционного импульса для вдохновения и только тут замечает, что мужа рядом нет. Еще раз недоверчиво смотрит на часы, упрямо показывающие все то же расположение стрелок. Потом опять на вакантное место рядом. Странно, если не сказать больше. И вдруг вспоминает, что его не было в этой постели уже давно. По крайней мере, больше недели. Боже правый! Стоит задуматься над тем, есть ли у нее все же муж? Или мужья существуют только в романах? Где же он, единственный, любимый и ненаглядный? Смахнув набежавшую слезу, она замечает на ночном столике уже покрытую пылью записку, в которой этот изверг сообщает, что… Что именно? Ну, скажем, что устал быть подопытным литературным кроликом. Устал от неухоженности бытия, от того, что некому заштопать носки, разогреть тосты с сыром и потереть спинку в ванной. И даже от однообразия проекции ее груди и бедер, а также цвета волос. В общем, ему нужна совсем другая. Другая во всем. А главное, не умеющая читать и писать. Далее Анна не стала фантазировать. Стало и так понятно, что такой разговор допустить нельзя. Иначе можно утратить уважение к себе, надолго стать объектом общих шуток и быстро потерять новоприобретенный ореол. Такого завершения встречи она не могла допустить. Поэтому специально перешла на суховатый канцелярский язык, в свое время усвоенный в лингвистическом центре.
