я.
— Ммм… не знаю… — она прячет глаза, а я с улыбкой качаю головой: она еще может смущаться после всего, что было?
Я обхватываю ее лицо обеими ладонями, притягиваю к себе и целую так развязно и глубоко, как умею. Языки сталкиваются и переплетаются, ее неровное дыхание опаляет жаром мою кожу. Я отстраняюсь, чтобы спросить у нее еще раз:
— Что мне сделать с тобой, детка?
Арина
Его член постепенно снова начинает набухать. Я упираюсь в сильные мужские плечи, нависая сверху, щекочу кончиками растрепанных волос его обнаженную грудь, почему-то особенно возбуждаясь от мысли, что пока он полностью раздет, на мне все еще шорты и футболка. Ерзаю, не отводя взгляда от его голубых глаз, которые он хитро щурит, шепча губы в губы:
— Что мне сделать с тобой, детка?
Воспаленное сознание захлестывает от ярких картинок того, что он мог бы со мной сделать, но я не отвечаю, снова целуя его и оттягивая неизбежное еще на несколько минут… Провожу пальцами по его лицу, оттягивая нижнюю губу, и мужчина подается навстречу, осторожно хватая зубами мой указательный палец. Я не сопротивляюсь и даже позволяю ему взять в плен сразу два пальца, сама погружаю их в его рот до последней фаланги, чувствуя, как он скользит между ними упругим мокрым языком.
— А теперь засунь их в себя, — шепчет он, и я подчиняюсь. Скольжу влажными пальцами под резинку шорт и в трусики, быстро минуя чувствительный лобок и ныряя сразу двумя внутрь, потому что давно истекла соком и мне не нужны никакие предварительные ласки. Закусываю губу, снова смотрю мужчине в глаза и наконец решаюсь:
— Хочу, чтобы ты трахнул меня сразу с двух сторон, — но это говорю как будто бы не я, а кто-то другой в моем теле, голос кажется чужим и слишком порочным, щеки и уши пылают, и я быстро прячу лицо у него на шее, закусывая зубами мокрую кожу где-то под ухом.
— Ммм, — протягивает мужчина. Твердый член так и зажат между его животом и моей истекающей влагой промежностью, и как только я выдергиваю из себя пальцы, Петр хватает меня за запястье, чтобы притянуть к губам и слизать все до капли, высосать из-под ногтей с причмокиванием и лукавой улыбкой. — Мне нравится твоя смелость. Но есть один вопрос.
— Что за вопрос? — спрашиваю я тихо.
— С какой стороны мне трахнуть тебя настоящим членом?
— Твою мать, — ругаюсь я, а он ухмыляется:
— Окей, я решу сам, — и дергает меня на себя, чтобы тут же опрокинуть на пол и подмять под свое обнаженное тело. — Как так вышло, что ты все еще одета, детка?
— Не знаю, — ворчу я. Вся моя решительность тут же сходит на нет, и пока он стягивает по моим бедрам шорты вместе с трусиками, а потом задирает футболку, впиваясь губами в возбужденные соски, я только цепляюсь пальцами за его спутанные волосы, словно за спасательный круг, и запрокидываю голову, покорно подставляя шею поцелуям и засосам.
Он стягивает с меня футболку, а потом вдруг встает на ноги и протягивает мне ладонь, тоже помогая подняться:
— Шагай в постель, — а сам отходит к своим стеллажам, чтобы выбрать вибратор. Не такой внушительный, как тот огромный черный, но все же…
— Ну нет, — хрипло отвечаю я, оставаясь рядом с ним. — Я хочу выбирать вместе с тобой.
— Хорошо, — мужчина улыбается, тут же показывая мне: — Вот отличный вариант, — и протягивает фаллоимитатор темно-фиолетового цвета с ребристой поверхностью и мягкими резиновыми шипами на головке.
— Ого, — выдыхаю я.
— И этот тоже, — он показывает мне другой: черный, нефизиологической формы, изогнутый, как банан.
— И куда ты его…
— Спереди. И не я, а ты сама, я не управлюсь в одиночку.
— Ладно, — я чувствую, как меня снова заливает краска. — Давай этот, — я указываю на фиолетовый вибратор.
— Отличный выбор, — Петр кивает, чмокает меня в лоб, как маленькую девочку, и тут же, чтобы не расслаблялась, командует: — В постель!
Я ныряю носом в подушку, напряженное тело утопает в шелковых простынях, и на мгновение меня охватывает такое блаженство от возможности растянуться на мягком матрасе после жесткого пола, но Петр не дает расслабиться: накручивает на кулак светлые пряди, тянет меня за волосы, заставляя подняться и встать на колени. Он прижимается к моей обнаженной спине своей грудью, и его стояк упирается мне прямо в поясницу.
— Как же я тебя хочу, — рычит он на ухо, утыкаясь носом в мой висок, вдыхая запах моих волос, скользя лихорадочно ладонями по влажной коже, хватая груди, бедра, задницу. Я ловлю его руку, кладу свою ладонь поверх его ладони, пальцы сплетаются почти до боли, и в это же время второй рукой он загоняет в мое влагалище шипованный вибратор, и я охаю от неожиданности, чувствуя, как сокращаются внутри мышцы и накрывает ощущение наполненности.
Он сходу погружает игрушку почти до самого конца, вкручивая по спирали и заставляя шипы царапать изнутри нежные стенки. Эффект незамедлительный: я растекаюсь в его руках, запрокидывая голову на мужское плечо, и громко стону, кусая собственные губы.
Петр освобождает вторую руку от тисков моей ладони и, не переставая двигать вибратором, нажимает на чувствительное колечко мышц между моих ягодиц. Смазки под рукой нет, так что он просто сплевывает в ладонь и размазывает слюну пальцами. Тело послушно расслабляется, и его мизинец, вкручиваясь в задницу, не причиняет никакой боли, только грязное, порочное удовольствие. Я невольно хватаюсь ладонями за свои груди, сминая их между пальцами и пощипывая соски, а потом тянусь к клитору, надавливая на возбужденную горошину и лаская ее исступленно по кругу.
45 глава. Сзади и спереди
Он мог бы снова распять меня на андреевском кресте, или стянуть ремнями запястья и щиколотки в гинекологическом кресле, или приковать наручниками к спинке кровати, но он не делает этого, позволяя моим ладоням скользить по его бокам, касаясь выступающих ребер, впиваться острыми ногтями в мужские ягодицы, взъерошивать светлые волосы, пахнущие шампунем. Моя спина крепко прижата к его груди, кожа соприкасается и липнет, перемешивая пот, атомы наших тел притягиваются и проникают друг в друга, точно так же, как его член проникает в мою задницу, пока во влагалище все еще скользит по тугим, бешено сокращающимся стенкам шипованный вибратор.
От ощущения сразу двух членов, проникающих в мое тело, перехватывает дыхание, и все эмоции сосредотачиваются там, ниже пояса. Петр замирает ненадолго,
