Мисс Палмер внимательно посмотрела на меня:
— Дорогая, вы не должны искать уединения. Вы еще так молоды. Не упустите свой шанс, как я. Да, я знаю, в молодости каждый ощущает себя самодостаточной личностью и стремится к независимости. Но рано или поздно приходит страстное желание найти свою половинку, построить семью, обзавестись потомством. Если ждать слишком долго, жизнь может превратиться в одно сплошное разочарование. Много лет назад я бросила человека, который мог бы стать хорошим мужем. Мы поссорились из-за какой-то глупости, я даже не могу сейчас вспомнить, какой именно. Но я слишком гордилась своей самостоятельностью и хотела доказать ему, что для счастья мне никто не нужен. Как я ошиблась! Каждый вечер я возвращаюсь в пустую квартиру, где меня ждет только Шах. Но менять что-либо уже поздно.
Мне было настолько непривычно слышать от сдержанной мисс Палмер такие откровения, что я в буквальном смысле слова раскрыла рот от изумления.
— О, вы, наверное, думаете, что я позволила себе вмешиваться в чужие дела, поучать уму-разуму, — виновато добавила она. — Я вас давно знаю, мы с вами всегда хорошо ладили. Мне не хотелось бы, чтобы вы повторили мои ошибки и дома вас никто не ждал. — Она делано рассмеялась и попыталась спрятаться за маской сдержанной деловой женщины. — Ну, я побежала, а то Шах обижается, когда я опаздываю.
Распрощавшись с мисс Палмер на Мейн-стрит, я еще долго смотрела ей вслед. Она семенила по тротуару, стараясь обходить лужи, в равнодушном людском потоке ее зонт тревожно подрагивал, как поплавок.
Мне расхотелось идти домой, и я завернула в маленькое кафе. Яркая неоновая вывеска отражалась разноцветными пятнами на мокром крыльце.
Я села за отдельный столик и заказала кофе. Мне не хотелось пить, просто возникла потребность спокойно посидеть и подумать о себе. Я-то видела себя и окружавший меня мир совершенно в ином свете. Значит, меня считали обманутой неудачницей, которую можно снисходительно пожалеть?!
Если я так и буду работать в нашей конторе, то постепенно погрязну в рутине серых трудовых будней, напрасно растрачивая свою молодость, не имея ни желания, ни сил что-либо изменить.
Потягивая остывший напиток, я разглядывала посетителей кафе. Только я сидела за своим столиком в полном одиночестве. Везде были пары; мужчины и женщины весело болтали или молча сидели, держась за руки, наслаждаясь компанией друг друга.
Тут я вспомнила о письме сестры, ее просьбу о помощи. Внезапно то, что утром казалось совершенно невозможным, предстало передо мной в новом свете.
Я прекрасно понимала, что присматривать за Родни будет нелегким делом. Моя мать правильно заметила, что Эверил безнадежно избаловала сына. Но новый опыт, может, даст мне что-то и научит действовать активно, чтобы изменить собственную жизнь?
Кроме всего прочего, мне безумно нравилось само название дома: Черри-Коттедж звучит так безмятежно и романтично. Я мысленно нарисовала себе идиллическую картинку: в цветущем черешневом саду стоит домик с двускатной крышей, решетчатыми окнами и темными балками. Даже сейчас, ранней весной, там, должно быть, прекрасно: везде пестреют нарциссы, гиацинты и тюльпаны, нежной зеленью покрываются кусты и деревья. Не сравнить с пыльной темнотой офисных комнат, с серостью тротуаров, унылой мрачностью домов!
Я решилась: уединение на природе поможет мне разобраться в себе, подумать о своей жизни.
Мать проводила меня до поезда. Таким образом она давала мне понять, что одобряет мой поступок чуть ли не впервые в жизни.
Поезд тронулся. Машинально продолжая махать рукой на прощание, я вдруг испытала такое небывалое чувство подъема и освобождения, что, устыдившись собственных эмоций, уткнулась в толстый иллюстрированный журнал, который захватила с собой.
Кроме меня в вагоне ехала молодая женщина с ребенком и мужчина с потухшей трубкой. За окном поезда промелькнули однообразные дома пригорода. Я отложила журнал и стала мечтательно разглядывать проплывавшие мимо поля, луга, рощи. Мне казалось, что вся моя предыдущая жизнь с ее скукой, проблемами и сомнениями с каждой минутой отдаляется от меня все дальше и дальше.
Мою радость немного омрачало легкое чувство вины перед мисс Палмер. Бедная, как она засуетилась, узнав, что я беру внеплановый отпуск! Потом она холодно заметила, что мое отсутствие конечно же создаст массу неудобств нашему руководству. Она-то сама уже давно привыкла к тому, что девушки куда-то срываются, а потом оказываются замужем. Но она уверена, что в моем случае все будет иначе…
Этот разговор послужил мне предостережением: возвращение в контору окончательно превратит мою жизнь в болото. Меня уже даже не пугала перспектива остаться с глазу на глаз с Родни — настолько сильно во мне взыграла жажда перемен.
Мои размышления были прерваны громким спором матери и ребенка.
— Нет, Ширли, — говорила женщина, — это нельзя трогать. Ты можешь порезаться!
Но девочке хотелось подержать нож, которым мать чистила для нее яблоко. Молодая женщина беспомощно взглянула на меня:
— Просто ужас! Ширли так и норовит схватить что-нибудь острое, хотя и знает, что этого нельзя делать.
Внезапно раздался резкий крик — девочка выронила нож, который все-таки оказался у нее в руках. Из разреза на пальце струилась кровь.
— Что я тебе говорила! — истерично запричитала молодая мать, сама чуть не плача от волнения.
Я поспешно вытащила из сумки чистый белый носовой платок и бросилась на помощь. Но ребенок вертелся, рыдая навзрыд, и я никак не могла перевязать пальчик.
— Позвольте мне это сделать. — Мужчина, отбросив газету, уже доставал из багажного отсека черный саквояж.
Это был молодой человек высокого роста, широкоплечий, светловолосый. Он держался очень спокойно, в его движениях сквозила уверенность в себе. Мать Ширли вздохнула с облегчением, увидев, что он достает из саквояжа бинт.
— Малышка, видишь, как тебе повезло, что рядом оказался доктор. Сейчас мы полечим твой пальчик, — ласковым голосом обратился врач к девочке, потом, взглянув на меня, добавил сухо: — А вам лучше сесть, а то вы прямо позеленели, что-то мне подсказывает, что вы не обладаете выдержкой и сноровкой медсестры.
Вспыхнув, я вернулась на свое место. Ширли тем временем перестала плакать: доктор принадлежал к тому типу мужчин, которые внушают детям доверие. Вскоре девчушка улыбалась, гордо демонстрируя свой забинтованный палец.
Через несколько минут мать и девочка, продолжая лепетать слова благодарности, сошли на своей станции.
