— Ну как, полегчало? — спросил ее мучитель, сидящий рядом. — Может, выпьете чего-нибудь?
— Да, неплохо бы, — кивнула Мелоди, внезапно почувствовав смертельную усталость. — Что-то я сегодня совсем не в форме…
— Да? Ни за что бы не подумал, — с усмешкой заявил Уэйнрайт, окидывая пристальным взором ее миниатюрные, но при этом весьма женственные формы.
Его глаза невольно задержались на все еще ритмично вздымающейся груди Мелоди, обтянутой ярко-зеленым свитером, который очень шел к ее белоснежной коже и светло-русым волосам.
Появление стюардессы избавило девушку от необходимости отвечать на язвительные реплики Уэйнрайта.
— Нам обоим кофе, пожалуйста. Черный, — распорядился тот. И, заметив выражение, появившееся на лице Мелоди, добавил: — Если, конечно, вы не выберете что-нибудь другое.
Мелоди больше всего на свете хотелось бы отменить его заказ — исключительно из упрямства, но как назло ей страстно хотелось в тот момент выпить именно чашечку кофе, так что, в конце концов, она просто кивнула головой в знак согласия.
— Да, пожалуйста, кофе.
И когда стюардесса удалилась, одарив на прощанье Уэйнрайта ослепительной улыбкой, Мелоди обратилась к своему спутнику:
— Мистер Уэйнрайт! — начала она многозначительно.
— Да-да? — насмешливо отозвался тот. — Я кажется где-то оплошал?
— Да, если хотите знать. Даже если вы глубоко убеждены, что оказали мне фантастическую милость, пригласив работать с такой персоной, как ваша, это еще не дает вам никакого права распоряжаться и решать за меня все вопросы.
— Неужели я так страшно провинился? Заказал для вас чашечку кофе — только и всего. Да бросьте, мисс Адамсон, это же просто проявление вежливости, и ничего больше. Вряд ли это можно вменить мне в тяжкий грех.
— В данном случае, возможно, вы и правы, но это весьма характерный показатель позиции надменного превосходства, с которой вы обращаетесь со мной, начиная с первой же минуты нашего с вами телефонного разговора нынче ночью. В самом деле, вы сразу же решили, что я — всего лишь какая-то жалкая любовница, по нелепой случайности вставшая между вами и человеком, которому, по вашему мнению, вы звонили.
— Но ведь я, кажется, уже извинялся?
— Да, извинялись, но манеры обращения со мной не поменяли. Вы по-прежнему относитесь ко мне так, словно я — пустоголовое, легкомысленное, взбалмошное существо… и всего лишь из-за того, что я имею несчастье принадлежать к женскому полу! Однако — уверяю вас — с интеллектом у меня все в порядке! Кроме того, если уж вам довелось видеть мои фотографии, то, по крайней мере, мои профессиональные способности вы отрицать не станете.
— Ну, разумеется.
— В таком случае у меня еще теплится надежда, что, когда дойдет до настоящего дела, мы с вами найдем общий язык, — подытожила Мелоди. — Видите ли, мистер Уэйнрайт, я действительно очень дорожу работой с вами. Возможно, это начало моей серьезной карьеры. Однако мне не удастся проявить себя в полной мере, если вы намереваетесь относиться ко мне с нескрываемым недоверием каждый раз, когда я буду браться за затвор моего фотоаппарата!
— Что ж, мисс Адамсон, вы высказались достаточно откровенно, — признал ее спутник с выражением явного неудовольствия на лице. — Постараюсь держать все свои дурные предчувствия и опасения по поводу вас при себе. И торжественно обещаю, что с этой минуты вам будет предоставлена полная свобода самостоятельно заказывать себе кофе. Устраивает?
Мелоди заставила себя улыбнуться в ответ.
— Для начала — да, — кивнула она и протянула руку. Сердце ее екнуло, когда широкая ладонь Уэйнрайта сжала ее пальцы. В долгом, пристальном взгляде, которым он сопроводил их рукопожатие, нельзя было прочесть ничего, но почему-то вновь глаза собеседника вызвали в Мелоди какое-то неведомое волнующее предчувствие.
Ей очень хотелось бы продлить этот момент, но Уэйнрайт уже отпустил ее руку и, торопливо распахнув портфель, углубился в свои бумаги, делая пометки в тексте.
Наконец Мелоди удалось расслабиться и задремать, и грезы, посетившие ее, были полны образов странного мужчины, сидящего в соседнем с ней кресле.
За несколько последовавших затем часов Мелоди имела случай убедиться, что она — не единственный объект язвительных замечаний и бесцеремонных команд Брэдли Уэйнрайта. Он совершенно взбесился при известии, что заказанный автомобиль еще не готов, потом каким-то образом умудрился так умаслить обескураженного сотрудника агентства, что тот, в конце концов, согласился выдать им одну из резервных машин, предназначенных для постоянных клиентов.
Спустя несколько минут до Мелоди уже доносился голос Уэйнрайта, на чем свет стоит разносившего по междугороднему телефону злополучного клерка гостиницы за какие-то неувязки с оформлением заказа номеров на эту ночь. Заметив осуждающее выражение на лице своего нового фотографа, журналист ухмыльнулся во весь рот.
— Знаю, знаю… Скорее всего, бедный парень тут вообще ни при чем, — сказал он Мелоди, ожидая, пока «бедный парень» из гостиницы все уладит. — Но это тот самый случай, когда политика кнута и пряника совершенно бесполезна, а вот один «кнут», и в изрядном количестве, дает превосходные результаты!
Выслушав, что ответила ему ожившая, наконец, телефонная трубка, Уэйнрайт удовлетворенно кивнул, буркнул нечто вроде слов благодарности и, опуская трубку на рычаг, вновь обернулся к Мелоди.
— Ну как, убедились? Номера забронированы.
— Цель оправдывает средства, да?
— В нашем случае — да. Разумеется, если только вы не предпочитаете ночевать в чистом поле при свете звезд. Этель, видите ли, — это вам не Манхеттен, где гостиницы понатыканы на каждом углу. А этот отель у них, кажется, вообще единственный…
Видя, что убедить спутницу в своей правоте все же не удалось, он невозмутимо пожал плечами.
— Впрочем, думайте, что хотите. А теперь еще минуту терпения — я звякну кое-куда, и мы пойдем.
И хотя Мелоди теперь находилась, в общем-то, вне пределов слышимости, но от ее внимания не смогла ускользнуть разительная перемена в поведении Уэйнрайта, происшедшая во время этого последнего звонка. Он оживился, разговор то и дело прерывался заразительным смехом. Невольно заинтригованная, Мелоди незаметно подошла поближе к застекленной кабинке.
— Ага, я тоже скучаю, — донеслись до нее нежные слова. — Увидимся в субботу — уже совсем немножко ждать осталось. Обещай, что будешь умницей, хорошо?..
Мелоди ощутила внезапный укол необъяснимой ревности к адресату этих нежных слов. Совершенно ясно, что это женщина, с которой Уэйнрайта связывают весьма близкие отношения. Очевидно, неведомая собеседница Брэдли присоединится к ним через несколько дней. Ситуация показалась Мелоди чрезвычайно несправедливой по отношению к ней самой: как же так, ей приятелей, значит, с собой брать нельзя, а ему?.. Неважно, что она еще не успела завести себе в Берлине никакой сердечной привязанности, — вопрос задевал ее чисто теоретически. Что ж, еще одно красноречивое свидетельство бесцеремонности Брэдли Уэйнрайта по отношению к окружающим. К людям он подходит с одними мерками, а к себе самому — с совершенно другими!
