То, что мы видим. Сборник рассказов - Светлана Нарсисовна Нигматуллина

Я рассказывала ей то, о чем никогда не говорила никому, даже самой себе. С каждым словом мне становилось легче, свободнее. Осмысляя прошлое, я принимала себя. Она не говорила о себе в этот вечер. Но я знала: понимает, не жалеет, не осуждает.

– Конец жизни – не заслуга, – говорит мне. – Он не обнуляет того, как человек ее прожил. И мы не обязаны никого прощать лишь потому, что его не стало. Но твоя обида – это только твой камень, разве легко его нести?

Я возвращалась домой и чувствовала, как небывало легко у меня внутри. Так случается, лишь когда кто-то произносит вслух именно то, что тебе хочется услышать больше всего.

****

Я думала, что так завязалась наша неожиданная дружба. Спустя пару дней ее положили в больницу на плановое удаление кисты. Я сообщала ей университетские новости, подбадривала веселыми историями, а потом она пропала. Не отвечала на звонки, не появлялась в соцсетях. Позже, я узнала почему.

Что-то пошло не так. Такие маленькие слова для большой беды. Большая потеря крови, срочное переливание, воздушная эмболия, кома. Все были ошарашены. Когда староста строго спросила, кто поедет от нашей группы, я молча подняла руку.

У мусульман есть традиция – хоронят ушедших мужчины. Женщины не едут на кладбище, а остаются дома. Когда к дому подъехал большой «ЗИЛ» и встал у ворот, один из мужчин махнул водителю: мол, езжай подальше. Ее несли на руках до самого конца дороги, до самого горизонта. Небо было похоже на нарисованное – с объемными белыми облаками и тонкими лучами солнца, проникающими сквозь них. Из-за подступавших у меня слез эта картина вокруг задрожала и разбилась на кусочки. Слезы матери, без сил опустившейся на крыльцо, запах плова, который поставили вариться во дворе, и мой платок, падающий с головы на плечи и мешающий мне сделать вдох. Вереница того дня.

Мужчины сели за стол, а мы выстроились шеренгой, чтобы передавать им еду с кухни в зал. Мулла стал читать молитву. Он говорил о том, что после смерти от нас ничего не останется, кроме двух метров земли и той доброты, что мы успели сделать. Я хотела заплакать, но стыдилась своих слез.

****

Я продала отцовскую квартиру вместе со всем, что в ней было. Не стала залезать на антресоли, выискивая старые фотографии и письма, которые становятся бесценны, когда уходят близкие люди. Я не хотела знать этих книг, этих снимков, запахов, стопок одежды, музыкальных пластинок. Это был чужой дом чужого человека. Я не знала его.

У меня была мать, которая дала мне жизнь. И бабушка, благодаря которой я росла счастливым ребенком. Отец же не оставил мне ничего, разве что загадочный генетический код – низкий голос, длинные пальцы, родинку на щеке. И шесть десятков квадратных метров в бетоне. Квартиру одинокого человека, по ошибке считавшего себя свободным.

Она же – случайный человек, о котором я знала так совсем мало, невольно оставила во мне так много. Она была будто из фильма, в то время как я полностью состояла из реальной жизни. И я стала стараться стать лучше. Светлее, добрее к миру. Как она. Мне хотелось сохранить ее наследство, что-то узнать о ней, услышать музыку, которую она любила, узнать ее друзей.

Какие же разные следы оставляют за собой люди, уходя.